Князь

– Ты не представляешь, дядя! – замотал головой юноша. – Они не выпускали меня из этой кельи вовсе ни разу, они не давали мне вина, не допускали к обедне! Что ни день, эти негодяи требовали от меня отринуть святой крест и перейти в их веру. Читали мне через дверь Лютера, обещали рыцарство. Это было ужасно, дядя! Когда мы уедем отсюда?

– Потерпи, холопы собирают обоз. Дозволь представить тебе наших родственников из Московии. Боярин Василий Ярославович Лисьин, брат моей любимой и единственной жены. Это его сын, Андрей Васильевич. Мой племянник Вольфганг.

Юноша склонил голову, изящно изогнул одну руку спереди, другую за спиной.

– Привет, Вольфганг, – кивнул ему Андрей. – Рад знакомству.

– Вы совсем не признаете изящных манер, сударь, – презрительно поджал губы освобожденный паренек.

– Зато он в одиночку свалил Альберта, – тихо сообщил князь.

– Это так непосредственно! – немедленно расплылся в улыбке племянник. – Я всегда восхищался нашими московскими родственниками.

– У вас их много?

– Немало… – переглянулись дядя с племянником. – Брат мой двоюродный под Тверь отъехал. Боярин Крошин. Два дома у него остались: один в Варшаве, один в Вене. Он часто наезжает. Еще брат сводный по материнской линии к родственнику в Белоозеро ездил, да оттуда мужа дочери привез, а также невесту кузену своему в Париж. Оба из рода Воротынских.

– Это те князья Воротынские, что Смоленском володеют? – включился в разговор боярин. – У моей жены дядюшка племяннику супруги Агафью из рода Воротынских сосватал. Кирилл его имя. Кирилл Кольцов, боярин Нижегородский…

Через пять минут у Андрея повисли уши. Дворяне княжества Литовского и Московского увлеченно перебирали ближних и дальних родственников, их предков и семейные связи, детей, сватовство. Где-то через час выяснилось, что несчастный узник приходится боярину Лисьину родственником еще по одной линии, через смоленских дядьев – и они на радостях начали обниматься.

Еще через полчаса явился Пахом с огромным румяным окороком – разговор наконец-то оборвался, и родственники занялись едой.

* * *

Из замка захватчики выехали за два часа до сумерек. Обоз увеличился втрое за счет саней и повозок, что нашлись в замковом хозяйстве, и изрядно потяжелел. Сани больше не пустовали. На них огромными грудами лежали смотанные в рулоны ковры, тюки тканей, охапки шуб, налатников, меха, многочисленные узлы, из которых торчали носики чайников, ножки кубков, рукояти тазов и подносов, пуки стрел, щиты, рукояти мечей, пояса, седла, упряжь… В трех санях увозили и пострадавших: троих убитых и пятерых раненых. Немалая часть добычи на повозках не уместилась, и ею наполнили тюки, что сейчас покачивались на спинах лошадей. Вот скакунов захватили мало: большая их часть оказалась под седлом у рыцарей из ушедшего отряда. Верхом увозили и пяток связанных женщин, взятых в замке.

Путь знакомый – по проезжему тракту до поворота на мало накатанный путь, а уж дальше…

– Не успеем, – перед поворотом с тракта натянул поводья боярин. – Догонят.

– Ты их видишь, Василий Ярославович? – оглянулся в сумерки Иван Крошинский.

– Я их чую, княже.

– Ой ли, боярин? По запаху, что ли?

– Темнеет. До ночи кавалер Карл должен был вернуться обязательно. Стало быть, уж вернулся. Нечто он, увидев дом разоренный, за обидчиками не погонится?

– На скобарей должен подумать.

– Не подумает, князь. Псковские уже ушли. Гнали их ливонцы, нет, но то, что ушли – знают.

– Но он не ведает, куда ушли мы. За ночь уйдем, боярин!

– Обоз ползет медленно, княже. Нужно дать саням несколько часов запаса. Остановим здесь ливонцев, заставим в замок на ночлег уйти – по утру уже не погонятся. Ночь да день… Да по тракту десяток верст. На тракте следов не найдешь. Но коли обоз у них в виду окажется, тоды уж не отвяжутся, пока не разорят. Подождем здесь, княже. Рогатины при нас, кони свежие. Своих завсегда нагоним, не разминемся. А коли крестоносец нужный след возьмет – тут, на распутье, его и притормозим. Не придут – печалиться не станем. Часов шесть обозу нужно, чтобы на новый тракт свернуть, уйти подальше, след запутать.

– Как скажешь, боярин, – не стал спорить князь. – С обозом тащиться и вправду скучно. Ратомир! Мой лэнс сюда! И прочим холопам пики вели разобрать!

Литовцы, в отличие от московских воинов, ехали без копий. Впрочем, расхватать сваленные на одних из саней пики времени много не заняло, и вскоре полусотня всадников замерла на перекрестке, карауля сумерки и медленно падающий с неба снег. В ожидании прошло около часа. У Андрея уже начали мерзнуть в меховых рукавицах ладони, а уж закованный в железо князь и вовсе, наверное, закоченел.

– Идут! – неожиданно сказал Белый. – Топот слышу.

Остальные всадники переглянулись, пожали плечами – но вскоре в призрачной дымке из лениво падающих рыхлых снежинок проявились темные фигуры.

– Может, не они? – тихо поинтересовался кто-то из холопов.

– Какая разница? – расстегнул колчаны боярин. – У меня средь ливонцев друзей и родичей нет.