Князь Александр Невский

Всадники тем временем поскакали через негустую рощу – здесь земля была твёрже и кони легче выбирали путь. Князь и Эрих ехали впереди, но не слишком оторвавшись от остального отряда. Они разговаривали, вернее, немец говорил, а князь с вниманием его слушал, временами прерывая вопросами. И по лицу Александра было видно, что он слушает с интересом и напряжением. Эрих по-прежнему говорил по-русски, несмотря на акцент, очень понятно.

Когда Сава, пришпорив коня, в какой-то момент почти поравнялся с друзьями, до него долетели слова фон Раута:

– Далее я их разговор не расслышал, но что о тебе они говорили, не сомневаюсь. И мне очень не понравилась эта фраза Мохаммеда-мурзы.

– Какая фраза? Ещё раз её повтори! – попросил друга князь.

Эрих очень серьёзно глянул ему в лицо:

– Он сказал: «Да, Искендер умеет убедить великого хана, не считаться с этим нельзя. Но, поверь мне, в этот раз их встреча была последней».

По лицу Александра пронеслась тень, он твёрже сжал поводья, но не натянул их. Конь, не понимая, чего хочет всадник, коротко заржал, нервно прядая ушами.

– Он точно так и сказал: «последней»? И назвал моё имя?

Эрих кивнул:

– Именно так. Я знаю татарский не хуже русского. Послу это необходимо. Если среди русских кто-то ещё говорит по-немецки, то татары, кроме своего языка, никаких иных не знают. Ты вон, я послушал, тоже складно на их языке высказываешься.

Александр сморщился:

– А куда же без этого? Значит, «последняя встреча»? А ты уверен, что они говорили именно обо мне? Искендерами зовут и многих из их племени, и иные из них – мурзы, мамелюки – имеют уделы далеко от удела великого хана и тоже на поклон к нему ездят.

Но рыцарь мотнул головой:

– Я проверил. Среди приезжих татар, допущенных к хану, в Орде не было в те дни ни одного Искендера. Нет, Александр, они говорили о тебе. Жаль, что я услыхал одну только фразу – они просто проходили мимо… Но это не всё, что я слышал. И папские послы вели себя подозрительно и шептались о какой-то вынужденной мере… И сам хан странно себя вёл, когда ты уходил.

Александр наконец резко натянул поводья. Его конь даже слегка вскинулся и не встал ровно, а нервно закрутился на месте. Дружинники позади князя тоже замедлили скачку или остановились.

– Говори прямо, – резко бросил князь. – Что такое ты заподозрил? Ну?

– Да то же, что и ты… – Фон Раут, поравнявшись вплотную, посмотрел товарищу в глаза. – Скажи правду: чувствуешь себя как? Вижу: ты не такой, как всегда.

Александр не отвёл взгляда:

– Такой, да не такой… Всю дорогу понять пытаюсь. Муторно мне, Эрих. То ли боль какая, то ли что-то иное… А ты… ты думаешь?..

– Думаю, что в Орде тебя могли отравить, князь. Я бы не поехал за тобой следом, не закончив там своих дел, но опасность очень велика. И если тебе худо, то я прав. Ты бы ложным страхам не поверил и хвори бы себе не придумал. Раз чувствуешь, то что-то и впрямь не так!

Лицо князя на миг словно сжалось, потом он в бешенстве дёрнул поводья и его конь взвился на дыбы.

Дружинники за его спиной ничего не понимали, но в тревоге тоже осаживали коней.

Кто-то крикнул:

– Княже, ты что? Что поделалось-то?!

– Ничего! – резко бросил через плечо Александр, успокаивая своего скакуна. И вновь обернулся к Эриху: – Но для чего? Для чего хану меня травить?

Немец покачал головой:

– А хану ли? Ты ведь тоже там был. И сам видел, что в Орде не всё так прочно. Не всем мурзам да ханам великий хан нравится, не все хотят его слушаться. Ему-то твоя крепкая власть на Руси выгодна – с нею и он силён. А другие? Да и не только татары там были.

Александр резко обернулся:

– Послы папские?

– А если?

Александр, вскрикнув, послал коня вперёд. Тот сорвался и понёсся между деревьями, почти не разбирая дороги, благо земля в роще делалась всё ровнее. Эрих и дружинники изо всех сил устремились следом. Наконец Александр вновь резко осадил скакуна. Так резко, что Эрих и мчавшийся следом Сава едва на него не налетели.

Обращаясь словно бы не к своему другу, не к Саве, не к дружинникам, а к самому себе, Александр произнёс:

– А ведь правда это! Правда… Они и прежде пытались, да лекарь мой греческий выручал – всегда с собой зелье против ядов всяческих возил. Умер он.

Эрих спросил, не скрывая напряжения:

– Сам умер?

Александр усмехнулся:

– А я почём же знаю? Эрих, но если ты… если мы с тобой правы, то отчего так медленно? Третий день ведь еду…

Фон Раут повёл плечом под стальным плетением кольчуги:

– Так ведь никому из них, кто б то ни был, не надобно, чтоб потом было точно понятно, кто это сделал.

Дружинники кольцом окружили князя, начиная понимать, что происходит нечто неладное. Сава тихо спросил Эриха:

– Об чём вы толковали-то? А, друже?

Но Эрих ответил вопросом на вопрос:

– Сава, ты ведь, помнится, тоже по-татарски разумеешь?

– А то? – обиделся тот. – Не впервые с князем в Орду ездил, да и по другим делам приходилось на их косоглазом языке речи вести. А что?

– Поедешь со мной назад?

– К татарам? – недоуменно уточнил Сава. – Чего ради?

– Вы что там затеваете? – обернулся к ним князь. – Куда ехать собрались?

Сава кивнул на Эриха: