Князь Александр Невский

Одна из лошадей в загоне заржала, нервно топчась на месте, вероятно, чуя чужаков.

Сава потянул Эриха за руку:

– Пошли-ка! Вишь, они насторожились – значит, ничего больше мы не услышим, а приметить нас они могут!

Друзья бесшумно пошли прочь от лошадиного загона.

– Ты так и не сказал мне, кто этот, которого соглядатай твой Мансуром называл… – прошептал Сава, убедившись, что их уже не могут ни увидеть, ни услыхать.

Эрих вновь усмехнулся:

– Сейчас он – Мансур и, надо думать, на службе у кого-то из мулюков. А при папских послах носил европейское имя и выдавал себя за итальянца. И греком был, и, Бог ведает, кем ещё. На самом же деле его зовут Манасия.

– Хазарин? – вскинулся Сава. – Иудей?

– Ну да, – ответил Эрих. – Лазутчик. Служит то тем, то этим, доносит всем и на всех и более всего норовит меж всеми раздор посеять. Вот и здесь он не случайно, и то, что Карим-мурза после разговора со мной к нему помчался, тоже неспроста… Он доносит только за деньги, а Манасия за просто так платить не стал бы… Идём, идём. К мурзе в шатёр вернёмся, покуда он не смекнул, что мы следили за ним.

Пока они добирались до шатра, в котором нашли приют, и в татарском стане стемнело – наступила ночь. Караульные шагали между кострами, изредка окликая друг друга.

Казалось, что вокруг всё спокойно.

Часть 3 ВО ИМЯ ВЕРЫ

Глава 1 Каракорум [31]

По пустынной дороге, распластавшейся среди безводной степи, медленно тащился верховой отряд.

Степь была серой от пыли и бурой от давно примятых ветрами стеблей высохшей травы. Почти всё лето не шли дожди. А источники и колодцы здесь встречались так редко, что от одного до другого можно было ехать верхом пять-шесть дней. Тем не менее в отдельных местах изредка выделялись тёмными буграми одиноко стоящие юрты кочевников. Да ещё норы сусликов чернели среди травы. И если закрыться ладонью от солнца, пламенеющего в выцветшем, почти белом от жары небе, то пристальный взгляд мог различить в раскалённой белизне тёмные чёрточки. Это неподвижно парили коршуны, высматривая добычу иссушенной земле.

Во главе конного отряда ехал князь Ярослав Всеволодович. Порой рукавом кафтана он отирал с лица пот и оглядывался. За ним вереницей ехали воины, окружая нескольких бояр.

Это было русское посольство в Каракорум. Из года в год в обширный и богатый город, некогда основанный Чингисханом, съезжались государи из разных ханств и княжеств, чтобы, привезя к стопам хана богатые дары и засвидетельствовав ему свою покорность, продлить своё право на управление уделом.

Ехать приходилось далеко и долго, тяжкий путь выдерживали не все.

– Что ты, боярин Роман? Ты ж меня моложе. Держись – скоро уж доедем.

Князь Ярослав, увидав, как один из его бояр зашатался в седле, готовый упасть, подскакал к нему и вовремя поддержал. Но глаза боярина были мутны, он с трудом сохранял равновесие.

– Боюсь, княже, я не доеду! Где этот их Каракорум? Может, и нет его вовсе?

– Ничего, ничего! – старался подбодрить товарища Ярослав Всеволодович. – Немного осталось… Туда, на избрание великого хана, толпы народа съехались, боярин Роман. С такой тьмой и нам не грех слиться. Говорят, тысячи с четыре послов будет.

– А каков он хоть окажется, тот хан? – бескровными губами прошептал боярин. – Ну, как похуже Батыя?

Ярослав пытался усмехнуться, однако и у него пересохли губы:

– Я слыхал, там не хан сейчас всему голова. Ханша, вдова Угедея[32], распоряжается. Говорят, если её милость заслужить, то и всё остальное само в руки придёт. Терпи, Роман Данилович, терпи!

Но боярин медленно оседал в седле, его глаза всё больше закатывались. Наконец он свесился набок и свалился бы на землю, не подхвати его князь. Ярослав, соскочив с седла, заглянул в потемневшее лицо боярина. Тот был мёртв.

Опустив тело на землю, князь наклонился, закрыл глаза товарища, выпрямившись, осенил себя крестом.

– Что делать-то станем, княже? – не в силах скрыть растерянность, спросил старший из его дружины, крепкий, загорелый до черноты воин Матвей. – До конца пути нам ещё три дня – не довезём ведь! Жара стоит. Что же – здесь схороним?

– Придётся здесь. – Голос Ярослава сделался хриплым. – Выхода нет. Земля твёрдая, а воды у нас совсем мало – полить нечем. Копьями будем комья разбивать. А из двух древков крест сделаем.

Похороны умершего задержали путников до наступления вечера, а вечером совершилось долгожданное чудо – прошёл дождь. Пополнив запасы воды, освежившись и проспав несколько часов, русские двинулись дальше.

На четвёртый день поутру перед ними, среди колеблющейся в жарком воздухе дымки, показались заросли кустов, а затем блеснула широкая полоса воды. Это блестела, изгибаясь дугой, оживляя влагой мёртвую степь, длинная и полноводная река Орхон. На берегах её два десятка лет назад свирепый завоеватель Чингисхан основал свою столицу – Каракорум.