Князь Арнаут

Командор взял свечу и, повернувшись, сделал несколько шагов вглубь комнаты. Спутники Баграма заволновались, никому не верилось в то, что старый рыцарь запросто расстанется со своим сокровищем. Если бы это произошло, то предводителю армян удалось бы утереть нос извечным врагам — храмовникам. Как только они не опередили киликийцев? Не знали про сокровища? Ждали смерти брата Жослена? Конечно, не шали. Да, как бы невероятно это ни звучало, но дела обстояли именно так.

Тем временем храмовник, встав на одно колено, опустился куда-то под стол со стоявшими на нём колбами и ретортами и, кряхтя, вытащил оттуда ковчежец приблизительно таких же размеров, как и тот, в который упаковал самое ценное сокровище, свой труд «Деяния Ренольда» (Gesta Rainaldi).

— Вот, — тяжело дыша, проговорил командор, ставя сундучок на другой стол. — Вот то, что ты хотел получить, Баграм. Открывай же крышку. Смелей! Чего ты испугался?

Нет, Баграм не испугался. Он боролся с собой, одна часть его сознания отказывалась верить в то, что коварный старик так легко сдаётся, а другая убеждала киликийца, забыв о мелочах, сосредоточиться на главном, ведь ненавистный Жослен ничем не мог повредить ему. И всё же... Рука храмовника была пуста, оружия, которое он мог бы быстро схватить, чтобы исподтишка нанести подлый удар, поблизости также не наблюдалось.

— Открывай, — с видом побеждённого предложил старик. — Здесь целое сокровище. Все, кто знал о его существовании, давно мертвы. Ума не приложу, откуда ты узнал о нём?

Баграм криво улыбнулся, как человек, сознающий своё превосходство.

— Да, все мертвы, — согласился он и уточнил: — Теперь уже да. Но раньше... существовал ещё кое-кто, знавший твою тайну.

— Нет, не говори, — взмолился командор. — Дай мне угадать. Тот слуга ромей, что недавно ушёл и не вернулся, это он? Как же его звали, Варнава? Прочие слуги звали его Головастиком, потому его настоящее имя я слышал всего лишь один раз, когда он пришёл наниматься ко мне. А поскольку было это как раз тринадцать лет назад, когда вас, грязных киликийских грифонов, благополучно вышвырнули из Антиохии вместе с вашим князем-полукровкой, то я уже успел изрядно подзабыть, как его звали в действительности. Так я угадал? Это он?

Предводителю пришлось сделать знак своим соплеменникам, которые при упоминании о «грязных киликийских грифонах» вновь изготовились броситься на старика. Баграм ухмыльнулся.

— Варлам его звали, — уточнил он. — Варлам, он был армянином, а не ромеем. Ещё его отец служил моему отцу, а дед — деду.

— Не вижу большой разницы, — пожал плечами командор. — Все грифоны одинаковы, что ромейские, что киликийские. Впрочем, киликийские всё-таки гаже.

Рыцарь лукавил, он прекрасно знал, кто прислуживал в его доме все эти годы. Варлам был отличным рабом, он один стоил десятка. Когда властитель Триполи и Антиохии лежал на смертном одре, Жослен, вот уже тринадцать лет не покидавший своего жилища, так разоткровенничался с Головастиком, что даже открыл ему страшную тайну про сундучок с сокровищами, много лет назад отбитый отрядом храмовников у сарацин.

Так уж вышло тогда, что из двух дюжин рыцарей и оруженосцев, налетевших, как ветер с небес, на ничего не подозревавших, уже расположившихся для ночлега турок, впоследствии уцелел лишь один Жослен. Хотя тогда судьба оказалась благосклонной к воинам Храма, почти никто из них не пострадал в бою, на пути в Бахрас их поразила какая-то неведомая болезнь, за несколько часов выкосившая весь отряд до единого человека. Господь пощадил только командора и его оруженосца, который, однако, пал от сарацинской стрелы уже на следующий день.

На исходе своих дней старик храмовник как раз и признался своему «верному» слуге в том, что, полагая, что на сундучок с сокровищами наложено заклятие, он не стал сдавать в казну ордена добычу, о которой теперь никто, кроме него, не знал, а оставил у себя до лучших времён. Но через день или два слуга пропал. Господин искренне переживал.

Может быть, именно рассказ зарезанного по приказу Баграма Варлама, переданная им история старого тамплиера о чудесных свойствах этих сокровищ останавливали сейчас предводителя киликийцев? Что стоило ему сразу открыть сундучок?

— Открывай ты! — приказал он командору.

— Хорошо, — согласился тот, очевидно всё ещё рассчитывая на обещанную быструю смерть. — Только удовлетвори прежде моё любопытство: я уже понял, что Головастика погнал ты, но для чего? Если из-за сокровищ, то как ты узнал? Ведь турок мы зарезали всех до единого, и товарищи мои умерли в поле, кто мог рассказать тебе?