Князь Арнаут

Девушка оказалась настолько перепуганной, что не могла вполне адекватно оценивать окружающее. Она не сразу даже заметила, что в комнате находится сам князь.

— Что случилось, Анна? — растерянно проговорила княгиня, стремясь высвободить из цепких пальцев служанки свою руку. — Что произошло? Турки напали?! Пожар?! Восстание?!

— Нет! Нет! — девушка отчаянно замотала головой. — Нет! Ваш сын! Ваш сын, ваше сиятельство!

— Что? Что с Рено́, подлая?! Что с ним?!

Княгиня вырвала руку и замахнулась, чтобы ударить служанку, как-то и не подумав при этом, что если бы что-то и правда произошло с младшим сыном, то сюда прибежали бы его няньки, а не эта девица, которая ловко увернулась от руки госпожи, успев крикнуть:

— Не с ним, ваше сиятельство! Не с ним! Ваш сын Боэмон! Он... то есть их светлость зарезали лакея и его жену!..

— Что ты несёшь?! — громко спросил Ренольд. — Зачем он их зарезал?!

— Ой, государь! — Анна отшатнулась от кровати и, сложив ладони, как для молитвы, захлопала глазами. — Они обезумели, схватили меч и ударили Никитора за то, что тот хотел спасти свою жену...

Ренольд находился за кроватью с другой стороны, однако с высоты своего роста прекрасно видел глупое, перепуганное лицо девицы. Князь хотел прогнать её прочь, но передумал.

— ... а потом опять ударили! И ещё и ещё! Били, пока тот не упал! Крови, крови-то сколько, как будто свинью зарезали!

— А жена что же? — спросил князь, прикидывая, как это из такого небольшого человека, как лакей Никифор, могло вытечь так много крови? Хотя, возможно, Никифором звали другого, наоборот, большого? Их только чёрт разберёт!

— Княжич и её зарезали! А теперь меня ищут! Спасите, ваше сиятельство! Они в злобе! Зарежут меня!

— На кой чёрт ты ему нужна?! — рассердился Ренольд. — Что это значит, зарежет? Он кем себя вообразил?!

В этот момент из-за двери вновь послышался шум и ругань.

— Где эта сука?! Где потаскушка Анна?! — кричал кто-то. Голос то давал «петуха», то, наоборот, произносил какие-то слова или даже части слов басом. — Вы все заодно, скоты! Проклятые рабы!

Гадать по поводу того, кому принадлежал голос, не приходилось. Похоже, служанка была права, и они действительно обезумели.

— Спрячься куда-нибудь, — Ренольд, неприязненно поморщившись, выразительно взмахнул рукой. — Под кровать, что ли, заберись.

Едва служанка выполнила указание, как дверь с шумом распахнулась.

— Где эта шлюха?! — закричал с порога Боэмунд, сжимавший в руке длинный, больше похожий на меч, окровавленный кинжал. — У вас, матушка, спряталась?!

— Боэмон! — воскликнула княгиня, оглядываясь на мужа. — Что ты себе позволяешь?! Что вообще происходит, сын?

— Не ваше дело, матушка! У вас эта дрянь?!

— Объяснитесь, ваша светлость! — потребовала Констанс. — Я ваша мать, государыня, или вы совсем утратили разум?! Не понимаете, с кем говорите?!

Княгиня вновь повернулась к мужу, ища у него поддержки, но Ренольд упорно молчал. Он лишь подал стражнику, перепуганная физиономия которого появилась в дверях, знак убраться, что воин и сделал с превеликим удовольствием.

— Ах, простите, матушка! — кривя рот в язвительной усмешке, фальцетом пропел княжич. — Я совсем забыл. Извольте, потаскуха Милитена пролила воду из кувшина прямо на меня. Я начал её учить, а тут подвернулся её муженёк... Где Анна? Я что, не волен в своих слугах? Я что, не князь здесь?

— Вы — княжич, наследник, — напомнила Констанс. — А князь, государь наш, его сиятельство сир Ренольд.

Боэмунд, до сих пор делавший вид, что, кроме него и матери, в спальне никого нет, с притворным удивлением уставился на отчима и произнёс:

— О, простите, ваше сиятельство, я вас не заметил... государь.

Поскольку князь молчал, Боэмунд, не глядя на него, продолжал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Надеюсь, Господь положит конец этому!

— Что ты хочешь сказать?! — прямо спросила княгиня. — Чему Господь должен положить конец?!

— Произволу, матушка, — гнусненько усмехнулся отрок и поспешил добавить: — Слуг, ваше сиятельство, слуг... Которых вы прячете! — закричал он и затопал ногами. — Это мои рабы! Мои! Я волен делать с ними, что хочу. Захочу, перережу всех!

Повернув голову к Ренольду, Боэмунд изобразил что-то вроде поклона:

— Его сиятельство пригонят новых. Ведь правда, ваше сиятельство? Если только его самого не упечёт в башню базилевс, — добавил он очень тихо и, не дав никому опомниться, обратился к матери: — Где Анна?! Где сучка?! Здесь?! — Подбежав к шторе, княжич ткнул в неё кинжалом. — Нет! Может, здесь?!

Он проделал то же самое с другой портьерой, потом ещё с одной. Затем подошёл и перевернул столик, за которым часто сиживал бедный пилигрим из Шатийона во время визитов к даме своего сердца.

— Где она?! — взвизгнул отрок, хотя и прекрасно видел, что под столиком человек спрятаться не мог. — Ах вот она где, наверное?!

Разбушевавшийся юнец поспешил обратно к кровати и, встав на колени, заглянул под неё. Не увидев ничего там, он принялся тыкать в темноту кинжалом.