Князь Арнаут

Князь показал найденный на месте преступления платочек особо доверенным слугам и велел произвести тайный розыск, посулил счастливчику, которому удастся обнаружить владельца, сначала десять, потом двадцать старых безантов, потом поднял награду до баснословного уровня в пятьдесят золотых. Как известно, почти столько же сколько заплатил в своё время за голову несчастного Аги Азьяна, последнего мусульманского правителя Антиохии, Боэмунд Первый.

Однако всё было без толку. Загадочный соглядатай словно бы издевался, то и дело слуги обнаруживали точно такие же платочки с всё той же большой «I» в уголке, но саму преступницу поймать никому не удавалось. Все Изабеллы, Изольды, Ивонны, Илоны, Иоанны и даже гречанка Ирина испытали на себе пристальное внимание охотников за наградой.

По понятным причинам слугам и оруженосцам князя, то есть мужчинам, самим нелегко было следить за дамами, потому к делу привлекались сёстры, жёны, любовницы. Соискатели приза из тех, что помоложе, действовали сами, соблазняя несчастных Изабелл, Изольд, Ивонн, Илонн и Иоанн, а наутро, ничего не найдя в гардеробе жертв своей жажды к наживе, бросали их без жалости. Повезло одной только Ирине, ей удалось выйти замуж за соблазнителя, который, уверившись в том, что княжеская награда — дьявольский мираж, утешился с пышногрудой и широкобёдрой гречанкой. Она, кстати, вспомнила, что среди прачек была одна женщина, маленькая, незаметная, но очень сильная. Ирина как-то видела у неё такой платочек. Хотя, возможно, прачка просто подобрала его. Разумеется, подобрала, откуда бы ещё взяться дорогому платочку у простолюдинки?

Следовало бы спросить саму Жоветт, так звали ту женщину, но её уже и след простыл. Она пропала, просто ушла как-то в город и исчезла. Произошло это как раз во время дикой суматохи, связанной с отъездом заморских гостей. Потому после стали поговаривать, что прачка увязалась за солдатами, хотя, по мнению мужчин, позариться на такую мог бы только слепой и безрукий, а таких, как известно, ни в одну армию не берут.

Раймунда мало-помалу вообще перестала интересовать канувшая в прошлое история, ему всё чаще было не до этого. Нур ед-Дин, несомненно, ждал исхода военных действий под Дамаском и потому серьёзной атаки на Раймунда не предпринимал. Однако рейды язычников на территорию княжества, скукожившегося со времён регентства Танкреда, точно кусок брошенной в огонь сырой кожи, не прекращались ни летом, ни осенью.

* * *

Пока Раймунд и его вассалы метались вдоль границы, отражая наскоки отдельных отрядов повелителя Алеппо, события на юге разворачивались полным ходом.

Мелисанда могла праздновать победу. Двадцать четвёртого июня она и Бальдуэн встречали гостей в столь любезной королеве Акре. Не обошлись там и без велеречивого патриарха Фульке, архиепископов Кесарии и Назарета, священнослужителей рангом пониже, ну и конечно, магистров обоих военных орденов. Само собой разумеется, что кроме ведущих прелатов присутствовали также и все бароны королевства.

Среди гостей находились оба короля, французский и германский[38], со своими родственниками и наиболее значительными вассалами, принявшими участие в походе. С Конрадом был сводный брат Герних Австрийский, Отто фон Фризенген, Фридрих Швабский и Вельф Баварский. Лотарингию представляли епископы Метца и Туля. Свита Людовика в полном составе последовала за ним из Антиохии. Присутствовал также и молодой Бертран, бастард Альфонсо-Журдена, недавно скончавшегося в Кесарии на пути из Акры в Иерусалим[39].

Через месяц всё крестоносное воинство уже разбило лагерь под стенами столицы владений безмерно озадаченного таким поворотом событий Онура.

У него не было осведомителей ни при Антиохийском, ни при Иерусалимском дворе, или даже среди приближённых какого-либо барона франков, а потому эмир ждал чего угодно, только не того, что нападут на него. Подобная пакость очистила его мусульманскую душу от малейших остатков благорасположенности к христианским соседям.

На первых порах положение для дамаскцев складывалось едва ли не трагическое. Они уже баррикадировали улицы, готовясь, как и предсказывал Раймунд де Пуатье, биться не на жизнь, а на смерть. Правда, в одном ошибся князь Антиохии, для того, чтобы избавиться от нашествия, Дамаску не понадобился даже Нур ед-Дин. Онур, конечно, послал с просьбой о помощи на север, но события разворачивались так стремительно, что властитель Алеппо и Эдессы достиг лишь Хомса, когда доблестное войско пилигримов повернуло вспять.