Князь Барбашин 3 (СИ)

Тот разговор состоялся почти перед отъездом Ивана к полкам. И вот сейчас в жерла пушек канониры впервые заложили новые ядра на деревянных поддонах. Иван, хоть и видел их действие на испытаниях, но, тем не менее, всё же нервничал, так как бой - это не испытательное поле. Меж тем братовы умельцы, прикинув расстояние, шилом прокололи свинцовые трубки на нужном им месте и теперь помогали пушкарям наводить орудия. После чего пушки одна за другой выплюнули чугунный снаряд в сторону врага.

Пристав на стременах, князь внимательно всматривался вдаль. Вот в воздухе вспыхнули облачка подрывов, и лес поднятых копий дрогнул и закачался.

- А всё же надобно полцифры добавить, - бросил один из братьевых умельцев другому.

- Пожалуй, да, - согласился тот, берясь за шило. - Так мы их всех накроем.

И оба умельца принялись протыкать свинцовые трубки в новом месте.

Так европейцы в лице ливонского рыцарства и его воинов впервые познакомились со шрапнелью. И это знакомство им очень не понравилось. Ведь это были не привычные им бомбы, взрывающиеся на земле, а летящие с неба свинцово-оловянные, для большей твёрдости, пули, разящие даже одоспешенных воинов. Второй залп накрыл уже обе колонны. После третьего накрытия скорость отхода ливонцев резко увеличилась, а после пятого они перешли на бег, стремясь скорее выйти из зоны поражения. Ведь у любой пушки, даже и русской, есть предельная дистанция для стрельбы. И тогда в эту бегущую толпу, реализуя весь свой таранный потенциал, и ударили русские панцирные бояре. После их удара на левом фланге ливонцев началась паника, и ливонские бойцы обратились уже в самое настоящее в бегство.

Одновременно с ударом панцирной рати центр ливонских позиций атаковал отряд поместных. Приближаясь на максимально близкое расстояние, они осыпали противника стрелами, а затем стремительно уходили за пределы ружейного огня. И хотя большого успеха они не достигли, однако этот удар сковал весь ливонский центр, не давая тому помочь своему левому флангу.

А пока левый фланг орденской армии исчезал на глазах, а центр сдерживал атаки русской кавалерии, по правому флангу ливонцев ударили остававшиеся до того последним княжеским резервом сотни панцирной рати, что в пылу сражения, смогли, оставшись незамеченными, провести обходной манёвр. Несмотря на то, что их было меньше, их внезапный удар позволил опрокинуть орденскую конницу, а вслед за ними была смята и пехота.

Видя гибель обоих флангов, центр ускорил отход под прикрытие собственной артиллерии. И оттого повального избиения бегущих у русских всё же не получилось. Вальтер фон Плеттенберг в очередной раз доказал, что тогда, под Смолином, он не просто схватил удачу за хвост. Перед ставкой магистра выстроилась цепь пикинёров и стрелков последнего резерва, подкреплённая пушками. Так что теперь уже русским пришлось испытать на себе то, что чувствовали ливонцы, подбираясь к русским позициям.

И, оставив перед ливонским строем тела своих павших и раненных товарищей, панцирники и поместные, так же, как несколько часов назад орденцы, откатились назад, зализывать раны. А Иван, оглядывая новую диспозицию, принялся гадать: стоит ли продолжать давить на магистра, или лучше оставаться на укреплённых позициях, наступать на которые ливонцам теперь будет куда сложнее. Потому что, если до боя князь всё же с сомнением относился к очередной придумке брата, то теперь он собирался поливать свинцом марширующие колонны сразу, с первого момента их атаки, благо таких "стреляющих ядер" у него пока что было много.

В конце концов, решив, что не стоит дразнить удачу, князь решил остаться на месте и ждать, что придумает его визави. А с учётом того, что в нескольких днях пути шло за Передовым полком основное русское войско, многое магистру придумать не позволяло само время. Впрочем, фон Плеттенберг, посчитав потери и оценив действия русской новинки, тоже не был готов к продолжению сражения.

А между обеими армиями простиралось поле, усыпанное телами убитых и раненых. Люди и кони, брошенное оружие, поверженные флаги и громкие стоны. Страшный финал любой битвы.

Выставив усиленные дозоры, Иван велел послать людей в поле - собирать трофеи, помогать своим раненым и добивать вражеских. Не по злобе, а из-за милосердия. Ведь те, кто был просто контужен или ранен довольно легко уже сами либо отходили, либо отползали в сторону своих. А вот тяжёлые вряд ли были способны пережить хотя бы ночь.

Своих раненных спешили как можно больше подобрать до темноты. Их сносили в лагерь к реке, где лекари им перевязывали раны, накладывали лубки, отрезали повреждённые и не годные к сращиванию или лечению конечности, поили немощных, а попы пели молитвы и давали отпущения грехов тем, кто вряд ли сможет вырваться из лап костлявой.

Да и в стане врага весь вечер и всю ночь горел огонь многочисленных костров и слышался непонятный шум, что заставило русскую рать спать вполглаза и усиленно проверять дозоры. А утром выяснилось, что ливонцы ушли. Ушли, оставив поле боя за русскими.