Князь Барбашин 3

В связи с холодной зимой озеро более-менее очистилось ото льда только к середине мая, однако столь долго ждать Бланкенфельд не мог и речной караван вышел из Пскова в первой декаде мая, лавируя между плавающих льдин. Вместе с ними вышли и будущие юрьевцы, набранные со всех концов Руси великой. Им предстояло заменить собой часть немецкого населения древнего города. Всё же Рюриковичи не были столь доверчивы к иноземцам, как Романовы и всегда предпочитали замещать чужих людей на своих подданных. Тем более что и повод к такому отношению горожане дали сами. Архиепископ может и не был подобным решением доволен, но молчал, понимая, что сейчас от него мало что зависит. Да и предательства себя любимого он тоже спускать не собирался. А горожане Дерпта хотели скинуть его власть по примеру мятежной Риги. Так что пусть это будет уроком. Им и тем, кто отказался от него за прошедшие годы.

В Юрьеве прибывший обоз и подкрепление встречали с большой радостью. На улицу выгнали почти всех горожан, велев одеться в добротные одежды, торжественно звонили колокола в церквах и соборах, уцелевших после лютеранских погромов, хлопали над головами многочисленные стяги. Бланкенфельд в праздничной ризе въехал в город как истинный хозяин. Спешившись возле центрального собора, он отслужил благодарственный молебен и лишь после того проследовал в замок, где его уже ждали Василий Поджогин и русские воеводы князь Андрей Михайлович Шуйский, ещё не ставший Честоколом, да князь Семён Дмитриевич Серебряный-Оболенский.

Вместе с Бланкенфельдом прибыли и его рыцари: Роберт Энгельгардт, чьё поместье Ацегаль находилось близ Риги, Арнт фон Адеркас, представитель древнего рода, вассального рижскому архиепископу и Йохан фон Шауэрбург. Увы, но от былого величия архиепископской свиты не осталось и следа; никто не любит проигравших. Хотя приезд Роберта и встряхнул надежду в душе Бланкенфельда. Всё же Энгельгардты никогда не были ничьими вассалами, кроме Ордена.

Зал был ярко освещён с помощью подвесной люстры. Окна были заделаны слюдяными ставнями и закрыты. Выскобленный чуть ли не добела пол устилали вычищенные ковры и шкуры. Стены же по-прежнему украшали гобелены с изображениями охоты и ристалищ, а также сцен из жизни святых.

Остановившись возле массивного стола, на котором были разложены различные карты, архиепископ вдруг сложил руки в молитвенном жесте и забормотал что-то на латыни. Услыхав его слова, рыцари тоже молитвенно сложили руки, русские же просто молча стояли, ожидая конца молитвы. Впрочем, Бланкенфельд не заставил себя ждать и, прекратив бормотание, осенил крестным знамением всех присутствующих в зале.

- С благословения Божия должно начинаться всякое дело, - серьёзно произнёс он, опускаясь на стул, - тем более такое стоящее.

Воеводы молчаливо перекрестились, словно приняв подобное благословление, и подошли к столу.

- Как долго будут собираться ваши последователи, и сколько их будет? - первым заговорил Поджогин, обращаясь к архиепископу.

- Ещё пару недель, - вместо Бланкенфельда ответил фон Адеркас. - Вот только истинно верных клятве осталось не так уж и много. Думаю, всего под рукой у его преосвященства будет около тысячи воинов.

- И шесть сотен поместной конницы, - чуть ли не печально вздохнул Шуйский. Он-то надеялся получить под руководство куда более значительные силы, дабы на ратном поле суметь доказать кое-кому, что он уже далеко не мальчик.

- Плюс двенадцать орудий, три из которых способны проломить стены почти любого замка, - напомнил князь Серебряный. - С учётом доставленных припасов, это позволит быстро привести округу к повиновению её настоящему хозяину.

- Хорошо, две недели уйдут на сборы, - начал горячиться Шуйский. - А куда мы пойдём в первую очередь?

- Государь отписал замирить округу, - строго напомнил Поджогин. - Этим и надобно заняться, князь. Уже на подступах к Юрьеву стоят непокорные замки, которые могут стать опорой для орденского войска. А Плеттенберг, едва узнает, что его преосвященство нынче в Юрьеве, немедленно двинется в нашу сторону. Кстати, ваше преосвященство, а что будем делать с укреплёнными монастырями, если они не захотят сдаваться? Оставлять их за спиной глупо и опасно.

Бланкенфель думал довольно долго, а потом тихо произнёс:

- Я думаю, братия сумеет сделать правильный выбор. Но если господь не даст им разума, мы помолимся за их бедные души.

Услыхав подобный ответ, Энгельгардт печально вздохнул, но спорить не стал. Как военный, он прекрасно понимал всю опасность оставления таких вот неподавленных очагов в тылу у наступающего войска. Но как истинный католик, он с трудом представлял себе штурм католического монастыря.

Словно угадав его мысли, архиепископ произнёс, обернувшись к нему:

- Не печальтесь, мальчик мой. Увы, стезя руководителя такова, что ему часто приходится выбирать не самые приятные варианты. Однако я сделаю всё, чтобы монахи не стали большим препятствием нашему походу.