Князь Барбашин 3

Да, всем, кто был знаком с морским делом, было понятно, что четыре шхуны - это не то, что стоит выводить против каракк той же Ганзы или Дании, но для данного этапа становления флота этого было пока что достаточно. Строить сразу десятки линкоров из сырого дерева и при кадровом голоде смысла Андрей не видел - чай, у него не война, как при Петре Алексеевиче. Хотя собирающиеся на историческом горизонте грозовые тучи и заставляли его критически пересматривать кораблестроительную программу. Но совершать главную ошибку Горшкова он тоже не хотел. Ведь флоту, кроме кораблей, критически важны места базирования. И с этим у него было пока что туговато.

Ну а святой эскадрой этот отряд стали звать с его лёгкой руки, когда он высказался по поводу названий построенных кораблей: "Св. Софроний", "Св. Евсхимон", "Св. Евстафий" и "Св. Савва".

Впрочем, кроме них в Невском Устье стоял в этот момент и гребной отряд, состоящий из шести парусно-вёсельных судов, представлявших собой помесь струга и галиота. Плоскодонные корабли, почти коробообразные в плане корпуса, но с мощным килем, который и придавал им устойчивость, они были снабжены единственной мачтой с одним латинским парусом и кливером, что обеспечивали им хождение по ветру, а вёсла позволяли двигаться в безветренную погоду и маневрировать в порту и узкостях. Пушечное вооружение на них было установлено по-галерному - в носу и смотрело только вперёд. Для закрытого моря, а именно таким можно было рассматривать Финский залив, это были незаменимые в смысле патрулирования и охраны суда. Потому в реестре флота они так и значились: "струги морские, охранные".

Отрядом командовал тридцатилетний Анцифор Бакин. Он был незаконнорожденным сыном Никиты Кулибакина, что в самом начале века стал новгородским помещиком в Шелонской пятине, получив часть земель бывшей вотчины знатного новгородского боярина и посадника Якова Федорова, и холопки, с которой сей помещик и согрешил. Парень вырос смышлёным, характером удался в отца, да и ликом был достаточно похож на него же, отчего помещик предпочёл выдать тому вольную и отправить его куда подальше, дабы не напоминал о грехах молодости. И когда молва об успехах каперов облетела новгородские пятины, парень решил попытать своё счастья на качающейся палубе. И не прогадал, скопив на каперской добыче неплохое состояние, которое ещё и преумножил, вложив деньги в векселя Руссо-Балта. И пусть как навигатор он был не ахти, но управлять кораблём в бою научился вполне сносно. А прознав про набор в государевы мореходы, одним из первых пришёл рекрутироваться на службу. Всё же служивый человек это вам не простой крестьянин или посадский. Тут он как бы не вровень с отцом вставал, доказать которому, что он не хуже единокровного брата, хоть и от холопки рождён, он всегда мечтал.

Вот с ним-то у князя и состоялся отдельный разговор, пока в порту шла перегрузка посольского добра с речных судов на морские корабли. Потому как мало кораблей, не мало, а защищать собственное судоходство флот обязан, раз уж он создан, так что Бакину предписывалось всю навигацию почаще крейсировать вдоль ливонского побережья, и особенно Колывани, следя за тем, чтобы чёртовы паписты не грабили русских купцов. А коли такое непотребство вскроется, то бить врагов нежалеючи, пусть даже они будут под орденским или колыванским флагом. На что и выдал ему грамоту с приказом, скреплённую собственной печатью.

И зная характер своего подчинённого, Андрей с усмешкой подумал, что вскоре ревельцы взвоют от его действий.

Невское Устье корабли с посольством покинули утром, когда ночной бриз поменялся на дневной, и, осторожно маневрируя на мелководье реки, а следом и Невской губы, без приключений добрались до Котлина, откуда уже начинались хорошие глубины. Здесь, вздев все паруса, шхуны ускорили свой бег и быстро оставили за кормой струги галерной эскадры, что шла следом за ними.

В той, иной истории, посольство двигалось посуху, через Литву и Польшу, по-пути сообщив польскому королю о готовности Василия III Ивановича заключить с ним мир. Затем добравшись до Вены, вело переговоры с эрцгерцогом Фердинандом, и уже оттуда, претерпев кучу дорожных невзгод, добралось до Антверпена, где село на корабль и отправилось в Испанию.

Вообще-то, почему путь был столь долог, Андрей не знал. Большого резона посещать Вену для русского посольства не было, так как империя ещё не распалась, и венский эрцгерцог считался скорее этаким удельным князем при императоре, хотя и ведал центральноевропейскими вопросами, но всё одно политика Империи творилась на Пиренеях. Возможно, это было нужно имперскому послу, однако де Конти, когда продумывался маршрут, только пожал плечами, мол, ему всё равно. Главное - добраться до императора. А раз так, то решено было в этот раз идти сразу в Испанию, а Вену посетить уже на обратном пути, имея на руках грамоты от самого Карла.