Князь Ядыгар

– Я здесь хан! По крови и по божьему праву! – заорав, срывая голос, я едва не свалился с балкона башни. – Слышите, предатели и клятвопреступники?! Аллах уже покарал одного, покарает и остальных!

Наверняка многие из те, кого привели заговорщики, ничего толком не понимали. Я нутром чувствовал, что еще немного такого бездействия и часть воинов с площади просто разбежится. К сожалению, нам не дали этого времени...

– Вперед! Вперед! – живое море вдруг колыхнулось и разделившись на десятки ручейков обрушилось на стену дворца. – Убейте его! – сквозь многотысячный топот слышался чей-то истерический визг. – Убейте, изменника!

Тут же рядом со мной просвистела стрела и, ударившись о камень, с треском переломилась. Потом просвистела другая, которой повезло больше. Ее наконечник чуть поцарапал мне плечо.

– Прячьтесь, господин! – с громким воплем Иса вытянул щит перед моим лицом и буквально вышвырнул меня с балкона.

Яростная атака на дворец едва не увенчалась успехом. Многочисленные стрелки снизу засыпали стену сотнями стрел, а по наспех сколоченным лестницам в этот момент уже взбирались воины. Не помогли и остатки коктейлей Молотова, которые я бросал в узкие створки окон. Эти бутылки с огнесмесью были каплей в море. Летевшие в толпу бутылки и кувшины взрывались россыпью горящих осколков, но толпа все равно лавиной шла вперед.

Когда враг оседлал часть внутренней стены, и для меня и для остальных стало ясно, что это конец. Держаться за дворец больше не имело никакого смысла. Эти каменные стены со множеством дверей, ворот и окон, становились одной большой ловушкой.

– Уходим господин, – Иса сдернул с ближайшей стены какой-то балдахин, обнажая крупную каменную кладку; он надавил на какие-то булыжники и внутрь провалилась часть стены, открывая убегающий в темноту узкий ход. – Этот древний подземный ход выведен нас сначала к Красной мечети, а потом в ров у крепостной стены, – здоровяк сплюнул на пол кровавый густой сгусток и с презрением произнес. – Эти урусуты обманули нас, господин. У них нет ни чести ни совести...

Иса схватил меня за рукав и начал было тащить в темный проем подземного хода, как в звуках боя зазвучало что-то новое. В какой-то момент, начали стихать лязг мечей, вопли раненных и умирающих, хруст разрубаемых тел, хрипы.

– Иса..., – я оттолкнул руку телохранителя и бросился к балкону. – Вот тебе и нет ни чести ни совести.

Мы все-таки дождались помощь... Многотысячная толпа, буквально затопившая узкие улочки на сотни шагов разные стороны, врезалась в тыл атакующим дворец воинам. С оружием и без него, с палками и дубинами, мясницкими ножами и обрывками цепей, сотни оборванцев с хрипом и урчанием бросались на спины воинов. Многие, словно потерявшие в подземельях весь человеческий облик, дикими зверями вгрызались в горло и руки своих врагов. В самом центре с одной из прилегающих улочек рабы гнали стадо быков в два или три десятка голов. Обезумевшие от покалывания копьями, ревевшие от боли быки, неслись вперед не разбирая дороги. С другой стороны в отряды заговорщиков пустили разогнанные телеги, с хрустом ломавшие и пеших и конных.

Кто сказал, что закованные в добротную броню и кольчуги ратники с хорошим оружием всегда на голову лучше едва вооруженных доходяг из темницы? Кто сказал, что сытый воин обязательно сильнее голодного, худого как щепка, пленного? Это мог сказать только, тот кто уже давно опустил руки перед врагом, кто потерял всякую надежду! Однако, в этот день на площади таких не было.

Это яростное побоище затихло лишь к рассвету, когда на заполненной лежащими телами дворцовой площади осталось стоять на коленях не более двух или трех тысяч заговорщиков. Ни одного из семи беков, что вместе с ханом правили Казанью живыми взять не удалось. Их разрубленные или разорванные тела лежали окровавленной кучей, полностью лишенные и своей роскошной брони, и драгоценного оружия.

Выйдя из дворца в сопровождении оставшихся в живых моих моих людей, я, медленно ступая по телам убитых, направился прямо в центр площади, где на одной из телег сгорбившись сидел мой старый знакомый – Седой. От того угрюмого обезображенного пленника, что я освободил несколько часов назад, остались лишь одни только шрамы и тяжелый исподлобья взгляд. Все остальное было другим. На нем был покрытый вмятинами черненный нагрудник, закрывавший длинную кольчужную рубаху. Его красные шаровары из драгоценного шелка были заправлены в кожаные сапоги с острыми носами. В руке он держал меч с богато украшенной рукояткой.

– Теперь тебя не узнать, воевода, – услышав это обращение Седой вздрогнул. – Ты помог мне, и я хочу помочь тебе, – в ответ бывший невольник горько усмехнулся. – Не спеши, мне есть чем тебя отблагодарить... Поднимайся.

Я посмотрел на небо, восточная часть которого начала осторожно светлеть. Близился восход солнца, а, значит, пора было выполнять договоренность с царем Иваном Васильевичем.