Князь Ярослав и его сыновья (Александр Невский)

— Твоя правда, великий хан. Сейчас только и понимаешь, что наши сыны и есть наше богатство.

Сбыслав сразу насторожился: Бату повёл не тот разговор, на который он рассчитывал, перекинувшись с Неврюем несколькими словами. Поэтому старался переводить очень точно, передавая не только интонацию, но даже вздохи.

— В Китае ходят бумажные деньги. Тоже богатство, но — без веса. Без уверенности в руке, — Бату извлёк из складок халата золотистую бумажку. — Говорят, за этот листочек можно купить верблюда, но я не ощущаю такой покупки в своей ладони.

— Это какой-то обман, — согласился Ярослав, вежливо осмотрев бумажную купюру. — Золото есть золото, а это… Это не золото.

— А считается золотом. Как сыновья, князь Ярослав. Все считаются твоими детьми, но все ли они из чистого золота? Как проверить, золото они или бумажка, на которой написано, что она — золото?

— По весу, великий хан. Только по весу.

— А где же весы?

— В сердце отцовском.

— Там место совести, а не весов. Грехи молодости изнашивают наши сердца, так можно ли им доверять?

— Грехов там много, твоя правда, великий хан, — сокрушённо вздохнул Ярослав. — Коли молодость — калита с мечтами, то старость — калита с грехами. Время расплаты, так Господь наш рассудил.

— Время расплаты, — согласился Бату. — И много ты грешил, князь Ярослав?

— Много, — строго сказал князь и перекрестился. — Прости, Господи, грехи мои вольные и невольные.

— Бог у вас добрый, — усмехнулся хан. — Все прощает.

— Ах, кабы все… — Ярослав сокрушённо помолчал и тихо добавил: — Есть грехи непрощаемые, великий хан.

— Что же тяготит твою совесть, князь Ярослав? К сыновьям несправедлив был? Обижал их?

— А кто из отцов не обижает сыновей, великий хан? И я обижал. Но невольно, без расчёта и зла.

«К чему он ведёт беседу? К чему?» — лихорадочно соображал Сбыслав, старательно переводя.

— Тем, что властью до сей поры не поделился?

— Н-нет, — подумав, но все же не очень уверенно сказал князь. — Власть только сперва для себя, а потом — для сынов.

— И ты готов отдать её сыновьям?

— Вживе — нет, — сурово ответил Ярослав.

— Значит, все-таки ради своей власти в Каракорум поедешь? — со странной медлительностью улыбнулся Бату. — Ярлык на великое княжение там теперь выдают, князь Ярослав. Путь долог и труден, хватит ли сил?

— У нас иначе нельзя, великий хан. Держать власть — значит уделы держать. Отдашь её — тут же уделы перегрызутся. Не-ет, на Руси власть вживе не отдают.

— Даже Александру Невскому?

«Вот оно, главное…» Сердце Сбыслава ёкнуло, но голос не дрогнул.

— Даже ему для его же блага, — вздохнул великий князь. — Сейчас он — за моей спиной.

— А так — за моей будет, — неожиданно резко сказал Бату.

Ярослав смешался, улыбнулся неуверенно, развёл руками:

— Не гневайся, великий хан, но… не управишься ты с уделами, всяк в свою сторону тянуть станет. Такая замятня начнётся…

— Значит, только после смерти с властью расстанешься, князь Ярослав? Не раньше?

— Раньше никак невозможно, великий хан…

Ярослав замолчал, пытаясь поймать взгляд Бату-хана, и — не поймал. Не мог поймать, потому что Бату в упор смотрел на Сбыслава.

— Ты поедешь вместе с моим братом Орду, — сказал Бату-хан, не обратив никакого внимания на бормотание князя. — Он будет представлять меня в Каракоруме. Прислушивайся к его мудрым советам, боярин Федор Ярунович…

6

Заключительную фразу беседы Сбыслав перевёл без обращения. Это было просто, потому что Бату немыслимо искажал русские имена то ли сознательно, то ли из-за трудностей их произношения, а князь настолько был погружён в собственные мысли, что не обратил на это никакого внимания. Последние рассуждения хана о власти повергли великого князя в смятение, поскольку понять их истинный смысл он никак не мог. Что в них содержалось: собственные невесёлые мысли самого Бату, намёк ему, Ярославу, что настала пора подумать о добровольной передаче власти, или угроза отобрать её своим повелением, если великий князь не пожелает понять намёка? Последнее соображение казалось ему предпочтительным, и Ярослав, потерзавшись, спросил об этом Сбыслава.

— Не думай об этом, великий князь, — успокоил его Сбыслав. — Бату ссориться с Каракорумом не станет.

А сам думал, что Золотая Орда уже поссорилась с империей и что в словах Бату — скорее предупреждение, чем угроза. Предупреждение, что любая оплошность там, в Каракоруме, здесь будет стоить Ярославу великого княжения, несмотря на ярлык самого Гуюка. С этой целью был упомянут и Александр Невский как вероятный преемник: именно это казалось главным и именно это — настораживало. Уж слишком прямолинейной была эта догадка, а прямолинейность никогда не числилась в арсенале монгольской придворной дипломатии.

«На Руси власть вживе не отдают», — вдруг вспомнились Сбыславу дважды повторенные слова Ярослава. И сразу же другое всплыло в памяти: разговор с Чогдаром. «Гуюк пошлёт убийц к Невскому, как только заручится поддержкой Ярослава», — сказал тогда главный советник Бату.

Чогдар — главный советник. Главный, значит, у Бату-хана нет от него секретов.