Князь Ярослав и его сыновья (Александр Невский)

Кое-как, сославшись на необходимость встречи с Неврюем (другого имени просто не пришло в голову), Сбыслав уговорил Ярослава отпустить его тотчас же. Бросился искать Чогдара, но — не нашёл. Решил ждать подле ханского дворца, и тут на него наткнулся Кирдяш.

— Повезло мне, боярин. Я как раз за тобой иду, Орду разрешил юрту осмотреть. Заодно и с главным подарком познакомлю: ехать-то нам — стремя в стремя.

— Я Чогдара жду.

— Он — у хана вместе с Орду, там — длинный разговор. Пойдём, не пожалеешь. Да и случай такой второй раз может не представиться.

Идти с есаулом Сбыславу не хотелось, но возвращаться к Ярославу не хотелось больше: беседа с Бату все ещё звучала в его ушах. Со вздохом согласился, а потом… Потом пришлось часто вспоминать об этом согласии.

Нарядная, хорошо утеплённая юрта стояла на огромной платформе, опиравшейся на множество больших деревянных катков. Рядом достраивалась вторая такая же платформа, и поэтому юрты на ней ещё не было.

— Через всю степь поволокут, аж до Каракорума, — пояснил Кирдяш. — По тридцать шесть пар волов в каждую. То-то скрипу будет: дёгтя татары не признают.

— Для хана Орду?

— Орду — воин, его в юрту не заманишь. В этой главный подарок для хана Гуюка поедет, а во второй — её служанки.

— Кого — её?

— Подарка. Погоди здесь, мне велено ей юрту показать.

Кирдяш тут же исчез, и Сбыславу сразу стало неуютно. Он был в богатой одежде (одевался ведь с особым тщанием!), с Неврюевым даром на поясе, а вокруг сновали славянские плотники да марачные половецкие рабы. Деваться было некуда, и он вошёл в юрту.

Юрта, затянутая изнутри красным (татары особенно любили этот цвет) китайским шёлком, выглядела подготовленной для показа будущей хозяйке: в центре располагался аккуратный очаг, вокруг него лежали ковры и многочисленные подушки, а часть жилого круга была огорожена шёлковым занавесом. Сбыслав сел у занавеса и приготовился ждать.

День начался загадочно, и это его тревожило. Последние слова Бату адресовались ему, но сказаны были так, чтобы их и слышал, и запомнил Ярослав: «Прислушивайся к его мудрым советам, боярин Федор Ярунович». Мудрые советы хана Орду, над которым добродушно подсмеивались все старшие офицеры? Для чего сказал эту фразу Бату? Фразу, в которой явно не сходились концы с концами… Для него? Вряд ли. Значит, для великого князя. Зачем?.. Какие советы вложат в голову туповатого, но старательно исполнительного Орду перед выездом в Каракорум?..

Привычный перестук топоров за стеной роскошной юрты внезапно перекрылся какими-то иными звуками, но Сбыслав уже настолько погрузился в размышления, что ни к чему не прислушивался. И очнулся от насмешливого возгласа:

— О, ясновельможный пан! Да простит он глупую девицу, что вторглась в его мысли без разрешения.

У входа стояла Гражина во всем великолепии красоты и наряда. Сбыслав тотчас же вскочил, поклонился и поспешно сказал, что разрешения должен был бы испросить он…

— Ясновельможный пан тоже подарок?

— Это боярин великого князя Ярослава Сбы… Федор Ярунович, — пояснил вошедший следом Кирдяш, вновь споткнувшись на имени.

— О, какое разочарование, ясновельможный пан, — Гражина улыбалась самой обворожительной из всех своих улыбок. — Два подарка в одни руки могли бы следовать в одной коробке.

— Эту тигрицу зовут Гражиной, — пояснил Кирдяш. — Будь осторожен, боярин, её когти изодрали не одно мужское сердце.

— Какое прекрасное имя, — скованно улыбнулся Сбыслав.

— Ясновельможный пан находит его прекрасным? Я польщена и смущена одновременно. В таких словах всегда есть надежда, без которой не прожить бедной сироте, особенно когда её везут все дальше и дальше от руин отчего дома. Чего ты стоишь за моей спиной, есаул? Вели подать венгерского.

— А что скажет Орду?

— Ты больше думай о том, что скажу ему я.

Кирдяш недовольно хмыкнул, но вышел из юрты. Молодые люди остались одни, и наступило молчание.

— Как я сегодня счастлива, — тихо сказала Гражина и вздохнула. — Встретить вас в этом желтолицем аду, пан Сбыслав…

— Сбыслав?..

— Таково настоящее имя ясновельможного пана, не так ли?

— Имя — для Руси. Для желтолицего ада я — Федор.

— Я догадалась. Но позвольте мне без посторонних называть вас славянским именем. Умоляю, ясновельможный пан. Мы — два славянских цветка в безбрежном жёлтом океане…

Вошёл Кирдяш с серебряным кувшином и тремя чарками.

— Твоя старшая служанка подняла вой, — сказал он, наполняя чарки.

— Огрей её плетью, есаул.

— Так я и сделаю в следующий раз.

— Я открываю счёт счастливым дням! — Гражина подняла чарку.

— С новосельем тебя, тигрица, — усмехнулся Кирдяш.

— С нововесельем, — строго поправила Гражина. — С моим нововесельем, рыцари!

Она лихо опрокинула чарку, по-детски причмокнула, хотела что-то сказать, но не успела. Раздался рык, и в юрту ворвался Орду.

— Ты посмела принять постороннего мужчину, несчастная? — заорал он с порога. — Я посажу тебя в клетку, а его запрягу вместо вола!..