Князь Ярослав и его сыновья (Александр Невский)

— Когда идёшь с хромым, надо припадать на собственную ногу, чтобы хромота спутника была не так заметна, — вдруг сказал хан. — Пусть эти слова скажет Невскому твой гонец, Чогдар. Невский сам разберётся, где и когда ему следует чуть поджать свою ногу.

3

Князь Даниил намеревался на обратном пути из Сарая посетить Владимир и без совета Бату. Однако не ради близкого знакомства с будущим зятем, а ради свидания с Александром Невским. Он понимал, что его поездка на поклон к степному владыке не останется незамеченной, а поскольку его земли лежали у западных границ Руси, то совсем не мешало заручиться поддержкой известного Европе русского полководца.

А мелкие монетки обид, тускло позвякивая, продолжали одна за другой падать в глубокую копилку его души. Он понимал, что не следует их холить и лелеять, что подобный груз способен лишь отяготить его, досадовал на себя, но ничего не мог поделать. Мешала и княжеская гордость, и личная слава, и прожитые годы, и то саднящее ощущение потревоженной совести, когда во спасение от её голоса ищут обид и копят их, хотя следовало корить прежде всего себя. Ведь мог же он, мог не выдавать Михаила Черниговского, сославшись на свою неосведомлённость. Но испугался, что ярлыка не получит, что Галич потеряет, что…

И знаменитый князь изо всех сил сам заволакивал ясный разум пеленой обид, ничтожных по сравнению с его высоким положением и с предстоящими высокими делами. Бату верно просчитал влияние непомерного княжеского самолюбия на все последующие поступки князя Даниила.

Галицкий вполне достойно держался на пиру, терпеливо выслушивая восторги безмерно счастливого князя Андрея, благодушно улыбался, изо всех сил скрывая растущее раздражение. Ему не терпелось поскорее уединиться с Невским, излить душу и потолковать о возможных совместных действиях против безбожных татар. Но эта беседа состоялась только поздним вечером, когда наконец-таки угомонился не в меру возбуждённый жених.

Князь Александр предполагал, о чем зайдёт беседа наедине. За сутки до приезда Даниила Галицкого примчался личный гонец Чогдара, передавший странную фразу Бату, которую после некоторого размышления Невскому удалось разгадать. Ему советовали очень мягко, дипломатично отказаться от авантюрных предложений обиженного князя Галицкого, сохранив свободу действий для себя. В этом его интересы полностью совпадали с интересами Золотой Орды, поскольку Александр Невский уже здраво осознавал, что борется не за личную власть, не ради уязвлённого самолюбия, а только во имя сохранения Руси как внутренне самостоятельного, уже сложившегося народа со своими традициями, языком и религией. Не державы и даже не государства, а — народа, во имя которого можно и должно идти на все мыслимые жертвы.

— Сердце от обиды заходится, — вздохнул Галицкий, как бы настраивая на вполне определённый лад предстоящую беседу.

Подобное начало хозяину не понравилось, потому что звучало как-то не по-воински и не по-княжески. Он сам никогда не жаловался и не терпел подобных откровений.

— Кострами очищали? — резче, чем намеревался, спросил он. — Заставляли кумыс пить? Галич отобрали? Нет? Стало быть, и обиды твои пустые, князь Даниил Романович. Тебе честь оказали как воину, и не след черноту в душе своей копить.

— Злее зла честь татарская, — криво усмехнулся Галицкий. — Нехристи гордость русскую попирают, а вы, князья Владимирские, потакаете им в попирании сём.

Не так складывалась беседа, совсем не так, как было нужно князю Даниилу. Он нахмурился, отхлебнул из кубка и только было решил начать разговор по-иному, как разговор этот перехватил Александр.

— Есть у нас поговорка: «В Ростовской земле князей — в каждом селе». Слыхал такую? Растаскали мы землю собственную по уделам и множим число их. Под рукой моего прадеда Юрия Долгорукого пятнадцать уделов было, а под рукою отца — к полусотне подходит, и все на прежней земле, в Великом княжестве Владимирском. Какая уж тут гордость, когда в каждом селе — один конь, да и тот хром на обе ноги. Вот о чем голова болит, князь Даниил Романович: как земли заново в единую горсть собрать.

— Другая у нас поговорка, князь Александр, — вздохнул Галицкий. — «Лучше убитым лежать, чем полоненным бежать». Разве ж позволят тебе поганые прежнюю силу княжества восстановить? С бедного легче три шкуры содрать, нежели у богатого одну шубу отнять, разве не знаешь об этом? И они знают. Вот о чем головы наши болеть должны, князь Александр Ярославич.

— С больной головой в битву не лезут.

— А на лечение времени нет! Батый пугает больше, чем кровь льёт, и пугает жестоко, это он умеет. Почему пугает? Не потому ли, что на иное уж и сил-то не хватает? А вы, князья Владимирские, передышку ему даёте. Грызть его надо сейчас, со всех сторон грызть!

— На радость крестоносцам, князь Даниил Романович? Этого они только и ждут. На две стороны мечом не намашешься.

— Европы испугался? Там такие же, как мы. Тому же Богу поклоняются и кумыс не пьют. Всегда договориться можно.