Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

- Я не страшусь твоего отца, а моего тестя, Владимир… Хотя он и самый могущественный на Руси властитель, я его не боюсь… Тут, в своём княжестве, я хозяин, и ты можешь жить у меня столько, сколько тебе захочется! Вот тут, в Путивле, и живи! Город крепкий, край богатый, дичь в лесах не перевелась - забавляйся охотой, а нападут половцы - защищайся. Путивльцы - воины знатные!

- Благодарю тебя, Игорь. Я с радостью воспользуюсь твоим гостеприимством. Здесь и вправду красиво, как и у нас в Галиче, а главное, тихо, спокойно. Будет возможность и подумать, и почитать, и записать все, что видел, слышал, что пережил.

- Ты летописец, насколько я помню?

- Да! Я вырос среди книг и древних летописей…

- Здесь у тебя хватит времени и читать и писать… Так, Ярославна?

Ярославна глянула на Игоря благодарными счастливыми глазами.

- Да, ладо, мой! Владимир может гостить у нас до тех пор, пока наш отец не дозволит ему возвратиться в Галич… А теперь прошу всех в дом - к столу!

После вечери, на которой присутствовали, кроме князей, бояре, воеводы и лепшие[60] мужи, в гриднице остались только свои - Игорь и Ефросиния Ярославна с детьми, Всеволод с Ольгой Глебовной, Святослав Олегович, племянник Игоря, да Владимир Ярославич Галицкий. Ярославна встала, обвела взглядом длинный стол с пустой посудой после пира.

- Пойдёмте от этого беспорядка к нам в светлицу - посидим вместе по-семейному.

Все перешли в княжеский терем, в просторную комнату.

Здесь было чисто, прохладно, пахло воском от свечи, что потрескивала в бронзовом подсвечнике, и ладаном.

Игорь с Ярославной и дети сели по одну сторону стола, гости - по другую. Старший чашник внёс холодное пиво и хлебный квас, разлил по чашам…

Владимир Ярославич увидел гусли на столике возле окна - взял в руки.

- Позволите? - Посмотрел на Игоря и сестру.

- Просим, просим! - зашумели все.

Владимир прошёлся пальцами по струнам, вслушиваясь в их звучание, а потом тихо запел:

Не буря соколов занесла
через поля широкие -
стаи галок летят
к Дону великому!

Кони ржут за Сулою -
звенит слава в Киеве…

Его сильный, приятный голос заполнил собою всю светлицу, заворожил сердца всех, кто сидел за столом. Да и сам певец тоже был увлечён песней и звучанием струн - побледнел, прикрыл глаза и вслушивался в последний аккорд долго, пока он не угас в дальних уголках терема. Владимир - красивый, очень похожий на сестру, только черты его лица резче, мужественнее, а волосы более тёмные, почти каштановые.

- Бог мой, это песня Бояна, - прошептал изумлённо Игорь. - Её любит петь мой учитель Славута. Откуда ты её знаешь?

Владимир мягко улыбнулся.

Ну как же! Ведь я зять Святослава Всеволодовича, а Славута - его певец и друг, ученик Бояна. Я не раз слышал от него песни прославленного певца, которого мне уже не довелось увидеть живым. А Славута его знал и многое от него перенял. Больше того, во время нашей свадьбы с Болеславой, покойной моей женой, дочкой Святослава Всеволодовича, он подарил мне переписанные им собственной рукой песни Бояна. Потому и не удивительно, что я многие из них знаю на память.

- Но странно, что ты, князь, сам стал певцом, - вставил своё слово Всеволод. - Я не припомню случая, чтобы такое когда-нибудь произошло в роду Рюриковичей.

- Ну, почему же, ладо мой? - поправила его Ольга Глебовна. - Говорят, князь Ярослав Мудрый, предок наш, и песни пел, и на гуслях знатно играл, и летописи писал. А Владимир Мономах - тоже… Так почему мой двоюродный брат Владимир не может быть певцом? Зачем ты говоришь ему неладное?

Она возразила мужу, но с такой доброй, обезоруживающей улыбкой и посмотрела таким любящим взглядом, припав при этом к нему и поцеловав его малиновыми губами в плечо, что он только развёл руками и погладил её по пушистой косе.

- Но, любимая моя, я не в укор князю Владимиру сказал это, а просто удивился, как он хорошо поёт, - немного смутился Всеволод, явно стараясь смягчить своё необдуманное слово.

Все засмеялись, зная, как сильно он влюблён в свою красавицу-жену и как она умело верховодит им. Они были прекрасной парой: высокий, стройный, плечистый, грозный, вспыльчивый князь и маленькая, красивая, ласковая, как котёнок, княгиня Ольга. И вот этот великан, яростный во гневе и в бою, как тур, неизменно пасовал перед своею жёнушкой, которая очаровательной улыбкой и нежным поцелуем усмиряла самый буйный его гнев и всегда настаивала на своём. И сейчас он оправдывался перед нею, как ребёнок.

Удивлённый князь Владимир Ярославич даже вступился за него:

- Сестрёнка, с чего ты взяла? Князь Всеволод, конечно, и мыслях не имел меня обидеть. Разве умение играть и петь может чем-то унизить кого-нибудь, даже князя? Мой отец, князь Ярослав, и играет, и поёт, доброго ему здравия! А дед Владимир, царство ему небесное, просто влюблён был в песни и музыку, как и в рукописи. Должно и я перенял от него в наследство эту любовь… Если отнять у меня песню, книгу или рукопись - значит вынуть душу из тела, отнять жизнь.