Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Для церковной службы на берегу речки был поставлен ещё один шатёр, и в тот же вечер в присутствии Игоря попик Сильвестр, одетый в блестящие ризы, с серебряным кадилом в одной руке и золотым крестом в другой, отслужил заупокойную молитву по душам погибших и молебен за живых.

Игорь горячо молился, целовал крест, бил поклоны, плакал, испрашивая прощения у неба и надеясь на просветление и облегчение души.

Но успокоение не приходило. Ночью он снова метался, вскрикивал, звал к себе княгиню Ярославну, сына Владимира, брата Всеволода, рыдал, в исступлении скрипел зубами, кляня себя и свою долю, и только под утро, как и все последнее тягостное время, обессиленный и разбитый, погрузился в тяжёлый непробудный сон.

На следующий день, после обеда, Рагуил заговорил о том, что было бы неплохо развеяться на охоте с соколами на лебедей…

— Говорят, возле озера и в низине Донца есть немало их гнездовий.

Игорь не стал возражать — рука уже совсем зажила и от мучительных мыслей хотелось хотя бы немного отрешиться. Ждан с Янем тут же договорились со стражей. Молодые половцы обрадовались возможности потешиться и быстрой ездой, и соколиной охотой.

Выехали в сопровождении пятнадцати стражей, которые, помня строгий наказ Кончака, внимательно следили за пленниками, но им не надоедали, держались в отдалении от князя и его спутников. Ждан — он стал теперь не только конюшим, но и сокольничим — держал на рукавице левой руки двух соколов, на их головах были натянуты кожаные колпачки-карнали, закрывавшие птицам глаза; Янь же вёз в саквах для полдника несколько кусков вяленого мяса. Он припас и бурдюк холодной ключевой воды, так как Игорь, пока его родичи и воины находились в полоне, наотрез отказался пить кумыс, бузу и, тем более, ромейское вино.

Игорь и Рагуил ехали впереди.

— Княже, — вполголоса сказал тысяцкий, — мой повеса, как ты знаешь, увивается за Настей. Молодица красивая, приглядная, ничего не скажешь, но чует моё сердце, что может он поплатиться головой! Ей-богу, поплатится! Стоит только вернуться хану Туглию и узнать про их шуры-муры…

— Я уже говорил с ним об этом, Рагуил. Но твой баламут не только отца не слушается, но и князя. Не бить же его! Да и не маленький уже — сам должен понимать на что идёт! — ответил Игорь.

Рагуил тяжело вздохнул и, оглядываясь, ещё понизил голос:

— Но я сейчас не о том, княже… Яню хоть кол на голове теши, а он как был ухарем, волокитой, так и останется им, несмотря ни на что! Махнул бы я на всё это рукой, но сердце-то болит: не сносить ему головы, если не обережётся… Однако ему, как сам знаешь, когда надо — ни находчивости, ни смелости, да и ума тоже не занимать стать. Смекалист, ох до чего смекалист и ловок! Ты видишь, как быстро он нашёл общий язык с нашими сторожами — стал для них совсем как свой. Сразу втёрся в доверие, больше времени проводит с ними, чем с нами. Они никогда теперь его не останавливают, когда он идёт в кочевье. Он даже по ночам свободно шатается невесть где… А этой ночью вернулся и шепчет мне: «Батько, есть возможность для князя Игоря бежать!» — «Хлопец, ты часом не пьяный? За нами следят двадцать пар глаз, коней нам дают только для охоты и прогулок, затем сразу отбирают… Какая тут возможность?» — ответил я. Он придвинулся ещё ближе и шепчет на ухо: «Настя меня познакомила с крещёным половцем, его мать Рута — русинка; так вот этот Овлур, или и по- нашему Лавр, может достать коней и оружие и проводить его до самого дома. Он согласился ехать с ним на Русь…» Что ты на это скажешь, княже?

Игорь задумался.

— А не западня ли это?

Рагуил пожал плечами.

— Не похоже. Для чего такое Насте? Янь клянётся, что верит ей. Да она же сестра Ждана — хочет помочь брату и всем нам. С северщины она. И чего греха таить — разумна и хитра. Говорит: пока Кончак с ханами в походе, самое время бежать! А не тогда, как вернутся домой тысячи половецких воинов и заполонят всю степь…

Игорь покачал головой.

— Она, пожалуй, правильно рассуждает… Но бежать я не соглашусь!

— Почему, княже? — не удержался и воскликнул тысяцкий, но тут же понизил голос. — Так ведь ты уже здоров. Раньше, понятно, и речи не могло об этом идти — куда с пораненной рукой?! А теперь — самое время. Почему не бежать?… Если посчастливится, не понадобится собирать людям северщины такой непомерно большой выкуп. Это раз… Потом, прибыв домой, расстараешься добыть столько серебра и злата, чтобы хватило выкупить всех нас — князей, воевод, бояр. Это — два… А кто кроме тебя крепко подумает о дружине и черных людях, что изнемогают в неволе? Тебе это лучше, чем кому другому удастся сделать! Попросишь у князей, у кого много половцев пленённых, чтобы выкупили, обменяли. Это — три… Но важнее всего то, что ты сможешь найти силы, войско — князья не откажут тебе в этом, чтобы защитить нашу Северщину, которая осталась совсем незащищённой от степняков… Вот что даст твоё бегство!.. Что же касается нас, то мы можем и не бежать. Только бы ты смог!

Игорь долго молчал, ехал, понурив голову. А потом, вздохнув, ответил: