Князь Игорь

Свенельд, руководивший боем с высоты поставленных телег, указал на левое крыло войска:

– Князь, там неопытные ремесленники и крестьяне, впервые в бою. Несут большие потери. Видишь, как поредел строй? Думаю, хан сейчас направит туда основные силы.

– Может, помочь дружиной? – спросил Игорь.

Великокняжеская дружина стояла в запасе, скрытая от глаз врага валом. Ее внезапный удар Свенельд намеревался использовать в решительный момент. Может, такое время наступило?

– Понаблюдаем за действиями печенегов, – ответил он.

Печенежское войско начало перестроение. Было видно, как из центра к левому крылу русов двинулись конные подразделения. Против неопытных воинов скапливались большие массы привычных к кровавой резне кочевников. Назревало решающее мгновенье.

И тогда Свенельд сказал, обращаясь к Игорю:

– Князь, пора вводить дружину в бой. Нужно ударить по центру половцев. Там хан оголил войска, там у него сейчас самое слабое место!

– Я сам поведу свою дружину в бой, – ответил Игорь и начал быстро спускаться на землю.

Русы совсем на немного опередили половцев. Выставив пики вперед, конная лавина из свежих сил двинулась на противника. Застоявшиеся кони быстро набирали бег, и удар необычайной силы обрушился на расстроенные и ослабевшие порядки противника. После короткого сопротивления центр врага дрогнул и побежал. Паника тотчас охватила все войско степняков, бегство стало всеобщим. Началось преследование и истребление противника.

Только с наступлением темноты русы стали возвращаться. Были захвачены обоз с награбленным на юге богатством, стада скота, много пленных. Вечером и ночью в стане победителей горели костры, жарилось мясо, воины пили медовуху и вино. Было очевидно, что после такого поражения печенеги не скоро сунутся на русскую землю.

Несколько дней столица праздновала победу. Игорь закатывал пиры небывалые, хмельное лилось рекой, от закусок ломились столы. Рядом с ним сидела Ольга, она приветливо улыбалась ему и гостям, но от нее веяло таким холодом, что, казалось, у него остывал бок, как ото льда.

Наконец увеселения надоели Игорю. Захотелось отдохнуть от шума и гама, побыть одному. Он сел на коня и отправился в одиночестве по городу и его окрестностям. Был поздний вечер. Появились первые звезды, Днепр застыл блестящей сталью, деревянные дома с маленькими окнами погружались в темноту. Застоявшийся конь рвался в галоп, но всадник придерживал его, ехал, с наслаждением вдыхая свежий прохладный воздух. Вот так бы взлететь и умчаться куда-то ввысь, подальше от всех забот и тревог, ни о чем не думая…

Внезапно прямо перед ним раздался легкий вскрик, стук упавшего тела. Он тотчас очнулся, натянул удила, соскочил с коня. Перед ним лежала женщина. Он наклонился и в вечерней темноте разглядел ее простенькое домотканое платье, плоское лицо, закрытые глаза. Он взял ее руку. Ладонь твердая, мозолистая. Сжал ее.

Женщина открыла глаза, некоторое время бессмысленно глядела на него. По ее лицу пробежала тень, она обеспокоенно стала оглядываться вокруг, видно, стараясь понять, где находится и что с ней случилось.

– Тебе плохо? – спросил он ее.

Она выдернула ладонь из его руки, сделала усилие, чтобы встать. Он помог ей подняться. Она стояла, слегка покачиваясь. Теперь он рассмотрел ее лицо. Оно было ничем не примечательным: вздернутый носик, пухленькие губы, маленький подбородок, глубоко посаженные глаза не различить какого цвета. На вид лет ей было больше двадцати, как видно, из ремесленного сословия.

– Как ты себя чувствуешь? – вновь задал он ей вопрос.

Она взглянула на него темными глазами, ответила, с трудом выговаривая слова:

– Ничего. Уже лучше. Сейчас пройдет.

– Где твой дом?

Она словно во сне провела ладонью по лицу, медленно огляделась. Вдруг лицо ее оживилось, она указала рукой на близлежащую избу.

– Вот…

– Я помогу тебе дойти.

– Не надо, – слабо запротестовала она, но он взял ее под руку и повел. Он ощутил ее бок, мягкий и теплый, и порадовался, что она жива и он не стал причиной ее гибели.

Они подошли к небольшому деревянному дому. Игорь помог подняться ей на крыльцо, отворил дверь. Она повернулась к нему и сказала, слабо улыбнувшись:

– Спасибо, добрый человек.

– Прости меня, – поспешно проговорил он, терзаемый совестью. – Я сам не знаю, как это случилось.

– Пустяки, сейчас отлежусь. Мы, женщины, живучие.

Его передернуло от такого пренебрежительного отношения к себе, но он тут же подумал, что у простого народа, вероятно, так принято и с этим надо считаться.

– Может, позвать кого-нибудь из дома? – спросил он.

– Нет, нет, – поспешно ответила она и удалилась.

На другой день Игорь часто вспоминал женщину, чувство вины не покидало его. «Вдруг ей плохо, – думал он. – Надо бы вызвать лекаря, а у нее едва ли есть на это средства. Если что-то случится, виноват в этом буду только я. А у нее, наверно, есть семья, дети. Нет, надо съездить и навестить ее».

Покончив с делами, вечером отправился к ней. Дверь в дом была не заперта. Он вошел внутрь и очутился в темноте, только вверху через маленькое отверстие пробивался тусклый свет.