Князь Изгой (СИ)

Вскоре выяснилось, что гость остановился в одном из дворов, на другом конце погоста. И совершенно не похоже, что он куда-то торопился. Со стороны леса, хорошо видно, как пара холопов суетились, разжигая костёр да что-то таскали в избу из саней.

— По всему видать, на ночь встанет.

— Хорошо, если так, — я подозвал Горына и обратился к нему. — Ты вот что, дождись, когда стемнеет, да гостя сего мне на разговор доставь. Токмо не в цех. В снежный дом, что на старой заимке. Прежде в тот землю с болота таскали. Понял, про какой толкую?

— Тот, что самый дальний?

— Верно, Горын. Сдюжишь один то?

— Об чем речь то? Хлопы те, мне на один зубок. Яко увальни.

— Вот что ещё, не надобно, чтоб тебя видали. Держи-ка маску окручную.

Предал ему одну из масок, сделанную для праздника:

— Вона, за тем сугробом тебя Вячко на санях ожидать буде.

Горын, посерьёзнел, а после посмотрел с хитринкой:

— Значится…

— Не знаю, — перебил я его, — пока не знаю. Дело сие без шума следует уладить. Дождись пока гость по нужде отойдет или выйдет куда. Токмо без душегубства.

— А ежели не выйдет?

— Ежели не выйдет, жди. Без меня, в избу не заходи. Как дела закончу, самолично приду и тогда ужо решать будем.

— Добро, Прохор.

Горын у нас человек к тёмным делам привычный, к тому же приезжий, а я своё слово держу. Не обижал, прикармливал и денежку давал, и одёжу справную. Месяца с нашего разговора не прошло, а он при добром топоре, да в кольчуге. Я ведь рассчитывал с собой в поход Данилу взять, а тот слёг, так что Горын подвернулся как нельзя кстати. Во всяком случае на топорах и ножах, он куда лучше и меня, и Данилы управляется.

Моего присутствия не потребовалось, ближе к полуночи приехал Вячко и начал на ушко шептать:

— Усё как велено сделано. Гость, жив здоров. Тебя в условленном месте дожидается…

Блуд выглядел бледновато. Круглые, слегка обвислые щеки купца подёргивались то ли от страха, то ли от холода, ибо был он в штанах да рубахе на голое тело. Глаза его затравленно смотрели на топор, что перекидывал из руки в руку великан в скалящейся маске быка. По жидким волосам и шее тянулась тонкая струйка крови.

— Здрав буде, Блуд. Давненько не виделись, — сказал я ухмыльнувшись и повесил на крючок связанную в виде чёрта тряпку. Удобная вещица, что-то вроде химической лампы. Пытаюсь нормальное партизанское мыло сварить, но пока не очень выходит. Зато под светильник неплохой состав подобрал. Фосфор смешиваю с жиром рыбьим и воском и тряпку в нём вывариваю. Если плотно оборачиваю, не сразу выгорает, на две-три ночи хватит. Удобно, она же маленькая, вроде небольшого фонарика, а света довольно много. Вот только свет тот мертвенно белый, пугает народ до одури. Только в кузне и держу, приклеишь полоску к песочным часам и время куда лучше в темноте видно, а тама люд устойчив к «волхованию». Блуд, увидев светящегося беса, чуть язык от страха не проглотил. Задёргался, пытаясь высвободить руки из пут, начал заикаться, а после вовсе мне в ноги повалился:

— Не г..г..губи, к-к-княже! Христом богом п-п-рошу, не г-г-губи! Дети малые у меня, мать больная. Всё что есм отдам, т-т-токмо душу не г-г-губи.

— А с чего ты, Блуд, решил, что мне твои гривны потребны? — я обернулся к Горыну. — Принеси-ка овчину гостю, а то у него зуб на зуб не попадает. Видать крепко взмёрз по дороге.

— Тако мы его сейчас разом взгреем, — Добрын резко ударил ногой купца в область живота, отчего тот скрючился и закашлял.

— Сдаётся Блуд, ты что-то не договариваешь, а мне обман, не по нраву.

— Дык как же так, княже? Самолично каждый мешок проверил. Не обманывал. Крестом клянусь не плутовал, не плутовал, не плутовал… Не г-г-губи! — он снова начал истово креститься, а после с надеждой заглянув в глаза и чуть снизив голос прошептал, — Ежели треба на крови поклянусь, в том, что всё что обговорено доставил честь, по чести.

Все же сработало! Знает этот шельмец меня, знает самолично! Осталось грамотно дожать. Горын притащил табуретки. Присел сам, а на вторую гостя усадили, накинули овчину. А то вон как зубами стучит. Достал плоскую фляжку, в той спирт на травах настоянный. Градусов шестьдесят, для особых случаев берёг. В хмель али мёд плеснешь такой и нормально, «поплыл» клиент.

— Пей, — протягиваю ему открытую фляжку.

— Не губи! — он побледнел, губы затряслись.

— Пей, говорю! Не отрава сие. Зелье целебное, ромейское.

Блуд трясущимися руками схватил фляжку, сделал несколько крупных глотков и выпустил её из рук. Горын едва успел ту поймать. У Блуда глаза на лоб полезли, он закашлялся.

— Прямо как живой огонь по жилам пошёл. Огнена вода!

Пока Блуд приходил в себя. Открыл бронзовый термос и налил в крышку немного травяного сбора: шиповник, боярышник, мята, ягоды можжевельника, листья земляники лесной, зверобой и родиола розовая по случаю купленная на торге. Классная вещь. В последние дни сплю мало, на износ работаю. Чаёк же, как добрый тоник взбадривает. Пока прихлёбывал, Горын притащил столик, набор с чернилами да книжицу. Обмакиваю палочку калама в чернила, и пристально смотрю на ошалевшего от такого расклада Блуда.