Князь Кий

- Ты!? Живой? - не смог скрыть хищной радости Чёрный Вепрь. - Значит, это ты не признаешь меня князем? А-а? Это ты тут против князя голос поднимаешь?

Видя, какой злобой светятся глаза княжича, Кий понял, что пощады ему ждать нечего, и потому решил не утаивать того, что знал. Будь что будет! Главное - изобличить братоубийцу, чтобы родовичи знали, кого им вороги ставят князем:

- Князем никто из нас тебя не признает, мы на вече избрали воеводой Радогаста!

- Радогаст погиб! - воскликнул Чёрный Вепрь.

- Ты видел?

- Я только что видел его мёртвым!

- А как он погиб? Скажи всем!

- В бою, конечно. Как же иначе?

- Нет, Чёрный Вепрь, он погиб от твоей руки! Пускай все знают, что это ты, своей рукой направил стрелу в спину своему брату!

- Это лжа! - закричал Чёрный Вепрь. - Ты оговариваешь меня, так как не можешь простить мне того, что я беру себе в жены дочь князя Добромира, на которую ты посмел позариться…

- Нет, не лжа! Воевода Радогаст узнал стрелу, что его поразила! Это твоя стрела, Вепрь!… А то, что ты украл, аки тать, мою жену и где-то здесь сокрыл, это тоже правда!

Полонённые возмущённо загомонили, зашумели. Раздались выкрики:

- Выродок! Злой дух!

- Мы не признаем тебя за князя!

- Тать!

- Братоубивец!

- Не достоин ты княжить над нами.

Каган Эрнак молчал, лишь переводил взгляд с одного на другого, который громче кричал. А Чёрный Вепрь побледнел, задёргался, как в припадке падучей. Глаза сверкнули неистовой яростью. Выхватил меч, из судорожно перекошенного рта вырвался дикий крик:

- Я убью тебя!

Всё произошло так быстро и неожиданно, что никто не успел и глазом моргнуть. Чёрный Вепрь ударил коня под бока - и ринулся вперёд с такой злостью, словно хотел одним махом уложить всех пленённых.

Но ещё быстрей с уст кагана слетело какое-то слово - и наперерез княжичу метнулся Крек, схватил его коня за поводья.

- Назад, Чёрный Вепрь! - прогремел голос кагана. И когда тот нехотя вернулся на прежнее место, жёстко сказал: - Ты забыл, кто здесь твой владыка!… Только я могу решать кого и когда надо лишить жизни. Об этом тебе тоже следует помнить всегда!

Чёрный Вепрь сразу сник, рука с мечом опустилась. Действительно, в своём гневе он забыл обо всём: и о своём княжеском достоинстве, и о сотнях глаз, что следили за каждым его жестом, о сотнях ушей, что ловили каждое его слово, забыл - самое для него опасное - даже о присутствии верховного правителя гуннов.

- Прости меня, вуйко, - прошептал он, низко, до шеи лошади, кланяясь и отъезжая немного назад. - Не сдержался из-за наглости брехливого раба! Его надо убить!…

- Безусловно, он заслужил смерть, - кивнул Эрнак и, подумав добавил: - Как и все остальные, кто не желает признать, что я решил тебя сделать князем… Но снести мечом голову - это слишком лёгкая смерть для врага!… Покарать его нужно по- другому. Чтобы и сам почувствовал, в каких муках умирает, и чтобы другие, неразумные, глядя как долго и страшно он издыхает, стали понимать, как надо себя вести рабам кагана.

- Так как же он должен умереть? - спросил Чёрный Вепрь, понемногу приходя в себя.

- Как? - Каган мгновенье подумал и, остановив тяжёлый взгляд на Кие, ответил: - Завтра ты будешь сжигать на костре своего умершего отца, князя Божедара… Я позволяю одновременно похоронить погибшего в бою и его сына Радогаста… Вот и принеси этого непокорного пленника в жертву богам! Спали его живьём!

Плечи Чёрного Вепря расправились.

- Благодарю, великий каган! Я так и сделаю!

- А тех, кто не признает тебя князем, я продам ромеям в рабство!… Так следует учить непокорных! Огнём и мечом!

Эрнак тронул коня, и большая гурьба знатных гуннов, что сопровождала его, тронулась следом.

Небо плотно затянулось тучами, и на землю опустился тёмный тёплый вечер. Ни луны, ни звёзд. Лишь от далёких зажжённых гуннами костров доходил красноватый свет, в его колеблющихся всплесках всё казалось неясным, призрачным - и пленники, и стража, и деревья с кустами на опушке.

Кий стоял, опершись на жердь, и всматривался в темноту. Занемели туго стянутые сыромятным ремнём руки. В стану гуннов звучали песни и крики победителей. Со стороны луга долетало ржание коней. Порою слышался стон раненого полянина, лежащего в поле и всеми забытого, да тревожил сердце тоскливый крик ночной птицы.

Из головы не выходили слова кагана: «Спали его живьём!» И Кий отчётливо представлял, как это произойдёт. Его свяжут и положат на заготовленную поленницу погребального костра, рядом с князем Божедаром и княжичем Радогастом. Потом разведут огонь. Разгораясь, он станет подбираться постепенно, опалять нестерпимым жаром ноги и бока, затем голову, чтобы потом своим неумолимым горячим пламенем охватить всё тело и уничтожить дотла. Бр-р!…

А Чёрный Вепрь будет стоять поодаль и злорадствовать, видя его нечеловеческие муки.

Кию стало жутко. Неужели конец? Неужто оборвётся и канет в безвестие звезда его жизни? И не увидеть ему больше ни отца, ни братьев с сестрою, ни Цветанки?…