— Все тебе знать нужно. Я же не спрашиваю, почему у тебя следы зубов на затылке.
Лисица стыдливо отвела взгляд, а Колоб смущенно закашлялся:
— Это так — былые шалости. Ладно, ты права. Информация — мой хлеб, но если откусить лишку, можно и подавиться. Скажите, граф, вы уже открыли табулу?
— Что, простите?
— Понятно, — буркнул хозяин. — Давайте тогда сначала тест проведем. Веста! Подай кристалл!
Волчица отперла сейф и поставила на стол причудливой формы хрусталь, парящий меж покрытых неведомыми рунами золотых уключин. Артефакт напоминал формой заостренное веретено и был размечен десятью делениями.
— Это — базовый потенциометр, — Колоб подлетел ближе и пыхнул густым кольцом. — Древний артефакт первых алхимиков. Так мы поймем, сколь велик ваш дар и как его правильнее использовать. Поднесите ладонь к устройству и высвободите вашу Тьму до последней крошки!
Я сделал все, как он велел. Сей же миг хрусталь завертелся с невиданной скоростью, втянул в себя ударивший из пальцев жгут и намотал, точно пряжу. Кристалл задрожал, заплясал на столе, меча во все стороны сияющие протуберанцы, а темная энергия заполняла ячейку за ячейкой, пока не осталось лишь три.
— Охлебеть! — возопила голова. — Мать моя булка! У вас потенциал седьмого ранга! Семь единиц из десяти, хотя у адептов вашего возраста от обычно от трех до пяти.
— Это хорошо или плохо? — насторожился я.
— Это весьма и весьма любопытно, — Колоб нахмурился, разглядывая через пенсне слегка поврежденный артефакт. — Сила внутри вас великая, да только необузданная и не описанная. Будто бы и не ваша вовсе. Будто бы ее кто-то в вас положил, как депозит в банке — то ли для процентов, то ли приберечь до лучших времен… Не знаю, в этом я вам не советник. Однако каждая стихия должна быть оформлена в четкую структуру и тщательно обозначена. Для этого студентам выдают табулы. Но коль уж мы начали учиться, я подарю вам свою. Потом отработаете.
Ага. Классный подарок.
— Лада, неси табулу!
Лисица протянула мне кожаный ремешок от часов, где вместо циферблата прикрепили изрезанную рунами выгнутую серебряную пластину.
— Наденьте и окропите кровью. Верхние углы заострены.
Я стиснул зубы и полоснул большим пальцем по острию, после чего поставил на пластине бурый отпечаток. Знаки немедля полыхнули фиолетовым огнем, и над металлом раскрылась небольшая полупрозрачная книга, очень похожая на голограмму. На страницах проступили знакомые буквы, и вот что я увидел:
Все это очень напоминало характеристики персонажа из ролевых игр. Надеюсь, не придется пачками валить крыс, чтобы прокачаться.
— Удивительно… — Колоб закусил мундштук и колыхнул щеками. — Табула видит заклинание, но не может его классифицировать… Словно оно явилось откуда-то из-за пределов известного нам мира. Никогда не встречал ничего подобного. Вы могли бы показать его в действии, граф?
— Чуть попозже, — Яра взяла меня под локоть и опустила руку. — Сперва обхрустим финансовый вопрос. Нам нужны две сотни прямо сейчас — на долги и мелкие расходы. И пять для поступления.
— Ха! — сердито крякнул хозяин. — Раскатала вареник. Я за месяц всего три тысячи получаю, а ты почти треть от них просишь.
— Да кому ты заливаешь? — отмахнулась полудница. — С девок только штук пять. А с того, что им пьяные клиенты сбалтывают — раза в три больше.
— Твои данные давным-давно заплесневели. То раньше так было, а сейчас все обострилось да зачерствело. Сюда и до того ходить побаивались, а как слухи о Воробьиной ночи пошли, так клиент и вовсе засох. Говорят, война новая будет, и начнется аккурат с Китежа, ибо только здесь люди да нелюди бок о бок живут.
— Тогда тем более терять нечего. Сначала поможешь нам, а потом мы — тебе.
— Нет уж, моя сладкая. Состряпаем все наоборот. Сперва вы окажете мне одну деликатную услугу, а по итогам и решим, стоит ли вообще с вами связываться.
— В бордель даже не зови, — проворчала Яра.
— Упаси Мара, да разве так можно? С вашими-то талантами — и на такую чепуху тратиться? Нет, мне нужно нечто более… сложное. Но и оплата соответствующая. Справитесь — сотню отщипну, уговорила.
— Чует мое сердце, дельце темное да не совсем законное, — вступил в разговор я. — Накинь-ка, братец, еще полтинник — за вредность.
— Червонец — не больше. Не такое уж и темное дельце-то…