Князь Лавин

Илуге долго молчал. Не то чтобы услышанное стало для него новостью. От вождя ичелугов Илуге и без того знал достаточно. Просто перед глазами снова встало разрушенное становище, мечущиеся в едком дыму окровавленные люди, умирающая женщина, которую он много лет считал матерью и поклялся отомстить за нее. Теперь он намного лучше знал, что такое война. Возможно, в одной из разрушенных, сожженных дотла куаньлинских деревень тоже остался такой мечтающий о мести мальчик. И теперь, через эти пятнадцать зим, пройдя до самых стен Чод, разрушив Шамдо и убив куда больше людей, нежели все племя лханнов, вместе взятое, Илуге чувствовал, что его цель не стала ближе. Что она отодвигается, – снова и снова, будто он пытается догнать горизонт. Ли Чи – счастливец, хоть он и не подозревает об этом: боги дали ему возможности выбора, возможность мести и возможность остаться в живых. Последнее – может быть, как раз потому, что путь мести самого Илуге оказался куда более запутанным. И оттого, что узнал Ли Чи, проще ничуть не стало. Те, кто подписал эту бумагу, давно мертвы. Под документом стоит подпись даже не Эн Вэя, а его предшественника, человека, Илуге вовсе незнакомого. А Илуге так хотелось бы, чтобы его враг, которого он ненавидел все эти годы, обрел, наконец, конкретные черты.

Уже не в первый раз это происходит. Когда-то, ослепленный обидой и свежей памятью о рабском ошейнике, Илуге уже готов был решить все одним ударом. Но нить его судьбы вдруг увела его совсем в другую сторону – чтобы, как оказалось, привести к совсем иной правде… И все же… что-то в этом узоре до сих пор казалось неоконченным, незавершенным.

– Это все? – коротко спросил он.

Ли Чи, ожидавший гнева угэрчи после столь унизительных высказываний, изложенных в докладе, незаметно перевел дух.

– Есть еще одна, совсе небольшая записка, – заторопился он, – В ней нет прямого упоминания о связи с изложенным делом, но мне кажется, она много говорит о причинах произошедшего. Вот ее текст:

Год 1359 от начала правления императора Кайгэ, третий день месяца Сливы

Донесение начальника караула наместнику провинции Западный Гхор

Выражая нижайшее почтение Хранителю Шафрановой печати, докладываю: сегодня при осмотре каравана, прибывшего через перевал с запада, был схвачен подозрительный человек. При нем обнаружено 5 камней величиною с орех, именуемых опалами. На вопрос об их происхождении человек отвечал, что такие камни добывают в горах северные варвары из горного племени лханнов, и меняют их ургашским торговцам на зерно, виноград и фиги. Обмен держится в большой тайне, так как подобная торговля для Ургаха безмерно выгодна. Человек же этот после примененных к нему мер убеждения весьма покладист и утверждает, что знает, где именно лханны прячут свои сокровища. Прошу Вас распорядиться насчет него и конфискованных у него ценностей.

Резолюция начальника провинции Западный Гхор: освободить и доставить для допроса.

– Значит, причиной всему этому, по-твоему, обычная корысть? – Илуге неторопливо вытащил меч. Полюбовался замешательством, мелькнувшем в глазах куаньлина, и повернул к свету рукоять с радужным камнем, – Вот эти камни стоят у куаньлинов так дорого, чтобы за них убивать?

– Как оказалось, дороже чести, мой господин, – с горькой усмешкой заверил Ли Чи, – Упоминание о них в связи с последующими событиями заставило меня провести небольшое расследование. Я справился, доставлены ли камни, переданные вместе с пленными, в сокровищницу Чод или отправлены в столицу. Так вот, как оказалось, именно с этими камнями и связано назвачение господина Эн Вэя наместником. Просто в ту же ночь, как камни были переданы в сокровищницу, господин наместник совершил неслыханную вещь, – бежал с ними, предав доверие императора, оказанную ему честь, предав свою должность, будто не чиновник высокого ранга, а раб, укравший чашку сырого риса! Посланный вдогонку за ним отряд растворился безо всякого следа, удалось отыскать только одну насмерть перепуганную лощадь, которая с тех пор была совершенно непригодна для ходьбы под седлом. И тогда из столицы империя прислала нового наместника. Эн Вэй, в отличие от своего предшественника, куда больше драгоценностей любил публичные казни…, – глаза Ли Чи затуманились, на скуле заиграл желвак.

– А что случилось с пленными? – мрачно спросил Илуге.

– Об этом нет никаких упоминаний, – ответил Ли Чи, – Что само по себе странно, так как, даже если об их… умерщвлении… был бы отдан приказ, он должен быть соотвествующим образом отражен в архивах. Не говоря уже о том, что, если пленники оставились в живых, их не могли просто выпустить. Есть упоминания, что какое-то время они содержались в общем пыточном зале – из-за его просторности. Однако после бегства наместника они тоже словно растворились. Возможно, все бумаги, относящиеся к их судьбе, он уничтожил или забрал с собой.

– То есть… кто-то из них может быть жив? – осторожно спросил Илуге. Пусть он сам не лханн, но зато как обрадуется Янира, если удастся отыскать хоть кого-то из ее родного племени!