Князь Лавин

Детвора и собаки наслаждались неожиданным теплом. Да еще такое событие – все войско степей пришло в кочевья джунгаров и было пропущено через Уйгуль – границу земель. Правда, Чиркен выделил не самые лучшие пастбища, обычно снега в этой долинке на границе с уварами бывали глубоковаты, однако оттепель сделала свое: корму коням было в достатке.

Вожди недоумевали и осаждали Илуге. Еще ни один не осмелился откочевать в родные угодья, но разговоров и раздраженного фырканья хватало, и Илуге понимал: он должен убедить всех, что затевается что-то действительно необыкновенное. Сейчас наступал аргун – месяц, посвященный богу войны Аргуну, в который обычай запрещал племенам степи вести войны друг с другом. Каждый в это время готовился справить Аргун Тайлган – главный праздник года для воинов.

Поэтому, едва поставили юрты, Илуге назначил совет, разослав к военным вождям племен вестников и распорядившись распаковать и установить большую беловойлочную юрту, в которой хватило бы места на всех.

Теперь же, когда все, наконец, собрались и буравили его острыми взглядами, план Илуге, который он собирался предложить, уже не казался ему самому таким уж безупречным. Однако в том, в чем ты не уверен сам, невозможно убедить и остальных. Илуге решительно отмел все беспокойные мысли. Он уже давно взял себе за правило разделять время на обдумывание и на действие. Действовать следует обдуманно, но нельзя думать и действовать одновременно, особенно действовать – и сомневаться. Потому сейчас надлежало действовать – и отбросить все лишние мысли.

Илуге обвел глазами собравшихся.

– Я знаю, что все вы удивлены моим решением, – начал он. С недавних пор он выработал свою собственную манеру говорить, – медленно и четко, делая длинные паузы между словами, словно выжидая, чтобы каждое из его слов, словно зерно в почву, упало в душу и достигло сердца, – Всех вас ждут ваши семьи, ваши роды, чтобы вместе вознести жертвы Аргуну. Однако мое дальнейшее решение удивит вас еще больше. Я решил, что нужно снова напасть на куаньлинов. Зимой, когда они не ожидают нападения, зная, что для степняков зима – время мира. Когда их войско отойдет к Шамдо, опустошив закрома батраков. Когда бдительность ослабнет, а часовые начнут засыпать на посту. Я хотел бы назначить поход на последние дни месяца долоон – месяца мужчин, в который и следует, как велят обычаи предков, давать обеты и начинать великие дела.

– Куаньлины не дураки. Они наверняка поставили дозоры на всех перевалах, – покачал головой вождь койцагов, – Незамеченными нам не подойти, они снова засядут за своими стенами.

– Предки велят воевать с месяца лошади, – неодобрительно нахмурился вождь уваров Цахо.

– Так это ж друг с другом, – прежде, чем Илуге ответил, фыркнул Джурджаган. Этот спокойный рослый человек хоть и знал об их с Чиркеном разногласиях, и пришел одним из последних, однако Илуге чуял нутром, что Джурджаган все же его союзник.

– У нас большие потери. Раненые не поправятся, – это подал голос вождь кхонгов. Разумное возражение, Илуге был готов к нему.

– Для осады мне не нужно будет большое войско, – спокойно сказал он, вызвал недоуменные взгляды, – Те орудия, что мы захватили, сделают больше, чем тысяча воинов.

– Они что, помогут нам взлететь на стены? – скривился новый вождь мегрелов Тумак. От своего предшественника, павшего в этой битве, он унаследовал неисправимый скептицизм во всем, что касалось решений Илуге. А, с ним придется трудно, но ведь не труднее, чем с Сартаком, успокоил себя Илуге.

– Пока еще рано говорить, – уклончиво сказал Илуге, – Я скажу тебе после Аргун Тайлгана, на что они способны. Но уже сейчас все, кто был поблизости и видел, во что они превращают людей и коней, ответят тебе.

Повисла длинная пауза: Сартак погиб как раз от хуа пао.

– Вожди! – Илуге постарался, чтобы весь он – каждый жест, каждая интонация, – излучал уверенность и силу, – Я понимаю ваши сомнения. В прошлый раз мы допустили ошибку. Вы хотите, чтобы я назвал эти ошибки? Вот они, – он принялся загибать пальцы, – Во-первых, мы дали куаньлинам время добраться до города, хотя, если бы действовали более быстро, могли бы разбить их вторично – и Шамдо было бы уже некому оборонять. Во-вторых, брать Шамдо осадой в летнее время, когда закрома полны, и весенняя дань уже собрана, было неразумно: в городе было полно припасов, а стены его, как мы убедились, высоки и крепки. И в-третьих, мы не умели вести такую войну, потому что никто из ныне живущих не помнит, чтобы мы осаждали куаньлинские города. У нас не было опыта.

Какое-то время он помолчал, давая вождям возможность получше осознать услышанное. Он заметил огонек одобрения, мелькнувший в глазах Джурджагана, и его одобрительный кивок: огромному джунгару понравилось, что Илуге не стал замалчивать старые ошибки, часть из которых была его собственными.