Князь механический

– За счет крови. Вавилоняне называли ее кровь Кингу – это злобное божество, убитое главным вавилонским богом Мардуком, который и стал отцом всех людей. Она представляет собой смесь сока трав и растертых минералов. В древности основой служила бычья кровь, но мы, по примеру немцев, используем физраствор.

Великий князь вытащил из кармана обыкновенный часовой ключ для стенных часов и вставил его в сердце лежавшему на столе телу. У всех тел в груди, чуть ниже соска, было обычное, как в часах, гнездо для заводки с тоненьким латунным люверсом, и заводились они так же, пружиня и щелкая. Великий князь повернул ключ на пол-оборота. Ключ шел туго, как будто сердце уже было заведено. Он взял человека за руку – это был бородатый мужчина средних лет с тремя стянутыми нитками пулевыми отверстиями в груди.

– Вставай, солдат, – сказал Сергей Михайлович, – пришло твое время.

Мужчина поднялся и сел на столе.

– Прикажите ему что-нибудь, – сказал великий князь.

– Я, право, не знаю, что приказать, да, подлинно: возможно ли такое? – забормотал Питирим, осторожно пятясь назад.

– Не верите? – усмехнулся великий князь. Он вынул шашку и приложил ее к голому предплечью мужчины. Тот равнодушно посмотрел на клинок. Сергей Михайлович повернул его лезвием вниз и, надавив, провел по руке. Из разошедшейся белой кожи потекла синяя, как в капельнице, кровь.

– Вы удовлетворены? – спросил великий князь.

– О, вполне, вполне удовлетворен, благодарю вас, – закивал головой митрополит.

– Считаете ли вы наши обязательства исполненными?

– Считаю, безусловно, считаю, – обрадовался Питирим возможности поскорее выйти из этого холодного, пахнущего хлоркой подземелья с рядами мертвых людей на столах.

– Алексей Алексеевич проводит вас, – сказал великий князь, – мы надеемся, что, во исполнение нашего договора, вы найдете возможность поговорить с государем в течение ближайших нескольких дней, пока министр финансов не подготовил официальный отказ. Хочу вам напомнить, что в случае отказа выделения ассигнований банкротство Путиловского и других заводов неизбежно, так что в этом есть и ваш личный интерес.

– Однако не только мой, – сказал Питирим, уязвленный таким прямым шантажом.

– А чей же еще? – спросил генерал Маниковский.

– Ну… – смутился митрополит. – Мне не хочется показывать пальцем…

– Так вы думаете, мы имеем в этом собственную выгоду? – рассмеялся Маниковский, и Питирим удивился этому смеху, поскольку думал, что Маниковский не смеется никогда.

– Ну… обстоятельства, которые сему сопутствуют, заставляют предположить, – начал Питирим, перепугавшись собственной смелости.

– Обстоятельства действительно могли дать его высокопреосвященству основания полагать, что мы, подобно ему, преследуем цель личного обогащения, – сказал Сергей Михайлович. – Это не его вина. Таково наше время, когда объяснять действия человека подлостью – естественно, а благородством – невероятно. Но обстоятельства эти имеют иную природу. Уроки думского мятежа 1917 года открыли нам глаза на страшную правду: как глубоко проникла гниль измены. И измена эта по мягкости государя нашего не выведена! Кто возглавляет Генеральный штаб? Масон, предатель Алексеев, первым вставший под знамя Временного правительства. Все его окружение, дружки по масонским ложам, захватили власть в армии. А в Думе? Вместо того чтобы висеть на столбах, предатели, посягнувшие на власть государя, заседают в думских креслах. В министерствах каждый второй кадет, а то и социалист! Этим ли людям должны мы служить? Должны ли мы раскрыть перед Алексеевым все потаенные наши склады, отдать ему все секреты, чтобы он продал, а вернее отдал бесплатно их террористам? Должны ли мы на коленях ползать в Думу, где заседают беглые каторжники, и умолять ее дать денег на защиту отечества? Себе разве мы эти деньги просим?! Вот оно, подлое время, когда взятками и подкупом должны мы действовать, чтобы сохранить нашу военную промышленность и вооружить воздушный флот!

Пока великий князь говорил, генерал Маниковский с тревогой смотрел то на него, то на Питирима и с ужасом думал, что после таких слов на помощь митрополита рассчитывать не приходится. Но Сергей Михайлович не боялся. Он знал таких людей: во-первых, они никогда не отказываются от денег, даже если претерпевают за это унижения. Во-вторых, они давно свыклись со своей подлостью и отчасти даже гордятся ею, поэтому их невозможно обидеть такими словами. И, в-третьих, они пользуются теми, кто перед ними заискивает, но трепещут перед презирающими их.

Питирим слушал молча, спрятав свои глаза под насупленными бровями, и с нескрываемой радостью выдохнул, когда великий князь закончил.

– Алексей Алексеевич, – сказал Сергей Михайлович, – проводите владыку.

Великий князь остался. Над ровными рядами мертвых тел он один только возвышался, а электрические солнца сверкали в его золотых генеральских погонах и на лысом черепе. Словно на поле брани, генерал среди своего войска. Но где же вороны, почему они не слетаются, каркая, почему ветер не играет золотыми кудрями павших? Почему так стерильно тихо и пахнет хлоркой?