Князь мертвецов

Митя в ответ кивнул. И впрямь, через четверть версты за кустами открылась крутая тропа, уводящая вниз к реке.

— Проедем? — то ли у Ингвара, то ли у самого себя спросил Митя. Но откликнулась снова Даринка:

— Бабайко тут паро-телеги гонял.

При упоминании лавочника Ингвар дернулся, но на удивление быстро взял себя в руки и даже неуверенно предложил:

— Давайте я первым, у меня все же паро-кот…

— Но вожу я лучше. — покачал головой Митя и решительно направил автоматон вниз.

Ехать было сложно. Рядом дышала холодом река. Если поднять голову, видно было какая она огромная — вода уходила за горизонт, другой берег, и ясным днем еле видный, сейчас полностью терялся во мраке, и казалось, это не река вовсе, а океан. Мелкие волны вкрадчиво плескались, будто специально затаились, ожидая, когда автоматон не удержится на сыплющихся из-под копыт мелких камушках или скользкой траве и вместе с седоками полетит кверху копытами прямиком в реку. И только — бульк! Удар об воду, и темные волны сомкнутся над головой, а сильное течение поволочет и его, и Даринку, и паро-коня… А спасительной рубашки от тетушки-Дановны больше нет!

Ну или разросшиеся ветки кустарника попросту вышибут его из седла — и он полетит один! Копыто паро-коня зацепилось за торчащий поперек дороги толстый корень — и Митя судорожно схватился за рычаги, удерживая автоматон на дороге. Сердце колотилось в горле, во рту разом пересохло. Единственным и совершенно отчаянным желанием было развернуть автоматон и мчаться обратно, но… сзади ехал Ингвар, да и кто сказал, что наверх выбираться легче? Медленно-медленно, Митя подал рычаги вперед. Перебирая ногами, будто на сцене Мариинского балетного театра, паро-конь двинулся дальше.

Небольшая площадка открылась неожиданно — вот Митя, судорожно закусив губу, вертит рычаги, тяжестью собственного тела уравновешивая крен автоматона… а вот уже стоит на ровной земле, рядом возвышается растущая из прибрежной воды зеленая стена высоченных камышей, а за ней слышится плеск открытой воды.

— Хотите сказать, что тут ездили на паро-телегах? — пристраивая паро-кота борт к борту с Митиным автоматоном прохрипел мокрый, как упавшая в ведро мышь, Ингвар.

— Хотела и сказала. — Даринка выпрыгнула из седла, и подхватила валяющийся на земле мелкий камешек. — А на чем тут Бабайко ездил и ездил ли вообще, я понятия не имею. Главное, что мы проехали. — и она метнула камушек в поросший травой берег.

— Вы! — выдохнул Ингвар, гневно глядя на Даринку…

Камешек ударился об берег и… тот мигнул. Травяной склон вдруг взял… и исчез, сменившись черным зевом прячущейся за стеной камыша прибрежной пещеры. Изнутри резко дохнуло запахом застоявшейся воды, тины, ржавеющего железа и… одновременно тошнотворным и пугающим смрадом мертвячины.

— Сюда. — скомандовала Даринка, бочком пробираясь по узенькой полоске берега и исчезая во мраке.

— А вы уверены… — начал Ингвар, но Митя уже шагнул под полог тьмы… и через мгновение услышал торопливые шаги. Он чиркнул спичкой, зажигая прихваченный из автоматона дорожный фонарь, и поднял его над головой. За спиной сдавленно ахнул Ингвар:

— Что… что это?

— А это те мертвецы, к которым вас пригласили, Ингвар! — наслаждаясь его ошеломлением, фыркнул Митя.

[1] — Кто этот невоспитанный мальчик? (нем.)

— Не мальчик! Вы можете не представляться. Даже если бы мы не были знакомы… Только Ингвар Штольц не способен отличить мальчика от девочки!

[2] Бабушкины сказки (нем.)

Глава 29. В пещере с драккаром

Громадная драконья башка нависала над Ингваром. Пасть ее была распахнута, будто намеревалась проглотить германца, а в глубине ее тускло поблескивал заряженный, но так и не вылетевший снаряд. Борта виталийского парового драккара терялись во мраке — света фонаря не хватало, чтобы осветить его весь, а палубные надстройки упирались в свод пещеры. Поперек свода тянулась борозда, прочерченная трубой драккара, когда его загоняли внутрь. Пещера, запомнившаяся Мите огромной, гулкой, наполненной вкрадчивым плеском воды прячущегося в ней речного залива, и бродящими по стенам зловещими тенями, теперь, в присутствии стальной махины корабля, казалась маленькой и тесной. И наполненной смрадом — тяжелым, удушливым запахом разлагающихся тел.

Тела — те самые, разлагающиеся — лежали на нешироком береговом карнизе, тянувшемся вдоль стены пещеры. Свисали с борта драккара — одна половина туловища по одну сторону, другая — по другую. Один лежал на спущенном с борта трапе, широко раскинув ноги и подмостив под голову лезвие секиры. Другой сидел, привалившись к борту и свесив голову на грудь — шлем съехал ему на нос, секира покоилась на коленях. Будто варяжский воин беспечно задремал в карауле, разморенный солнцем и жарой.

Только вот ни жары, ни солнца не было.

Митя шагнул вперед…

— Дзанг… — тихий лязг металла разрушил царящую в пещере тишину.