Князь мертвецов

Полная черноглазая гречанка Георгия появилась в доме две недели назад. Просто рано утром вошла во двор особняка на Тюремной площади, волоча нагруженную продуктами корзину. «Это ваш кириос кухарку ищет?» — равнодушно глядя на сунувшегося наперерез сторожа Антипку с высоты своего немалого роста, спросила она, и не дожидаясь ответа, направилась прямиком на кухню. Через час Антипка и обе горничные — Маняша и Леська — уже драили сковородки, чтобы те соответствовали строгим требованиям кирии Георгии. Сама Георгия тем временем мариновала телячьи медальоны, с молчаливой величественностью античной статуи игнорируя тетушку, пронзительно вопрошающую, что та себе позволяет, и кто ее прислал.

Вечером, когда из присутствия вернулся отец, и выяснилось, что кухарку он отыскал не где-нибудь, а в тюрьме, среди посаженных за долги. Тетушка была возмущена, в первую очередь тем, что обитательница тюрьмы наверняка научит плохому обеих горничных. Насчет Маняши Митя уверен не был, ее тетушка привезла с собой, а Леську он притащил в дом сам, и точно знал, что та раньше промышляла мелким воровством. Осведомлять об этом тетушку он не стал, а пошел в столовую, к уже накрытому обеденному столу. Те самые медальоны пахли завораживающе, а Ниночка извертелась от нетерпения в ожидании десерта, и… Георгия осталась. «На испытание с урезанным жалованием!» — как величественно объявила тетушка. — «Поглядим, как ты справишься!»

Пока, несмотря на постоянное недовольство тетушки, Георгия справлялась превосходно.

— Если бы она хотя бы не вела себя так, будто все лучше меня знает! — жалобно протянула тетушка. — И ведь совершенно не слушает! Я ее хотела научить овсяный кисель варить…

Ингвар закашлялся. Митя посмотрел на него с превосходством, плеснул в стакан лимонной воды и протянул. Бедный невоспитанный плебей! Сам Митя в тот момент омлет отрезал, так даже не обронил. Настоящая светская выучка способна преодолеть даже тетушку, грозящую овсяным киселем.

— Спасибо… — Ингвар судорожно припал к стакану и выпил его в пару крупных глотков.

— Тетушка, могу я попросить у вас чаю? — ласково протянул Митя.

Восседающая у самовара Людмила Валерьяновна выпрямилась оскорбленно, смерила Митю негодующим взором и… позвонила в колокольчик.

— Налей баричу Дмитрию чаю. — сухо приказала она вбежавшей на звонок горничной.

Леська, та самая девчонка, подобранная Митей в фабричном бараке, мелкими шажками проследовала мимо него к самовару. Бедра, обтянутые ладной темной юбкой, едва заметно покачивались, белоснежный накрахмаленный бант от завязок фартука торчком стоял над попой, волосы, чисто вымытые и собранные в высокую, украшенную наколкой прическу приоткрывали нежную шею. Манерно отставив мизинчик, Леська повернула краник самовара. Бережно донесла чашку с блюдцем до Мити и… со стуком водрузила чашку перед ним, так что чай выплеснулся, разведя на блюдце небольшое коричневое озерцо.

— Ох! — Леська с нарочитым испугом вскинула руки к щекам. — Извиняйте, паныч! Такая я неуклюжая, несграбная такая… — и всхлипнув злорадно — да-да, она всхлипнула фальшиво и явно злорадно! — кинулась вон из столовой.

Митя вздохнул и отпил — с мокрого донышка чашки капало.

«Никто меня не любит, все на меня обижаются… Что-то в этом есть привлекательное — быть главным злодеем в доме!» — и украдкой показал чахнущей над кашей Ниночке язык.

— Мама, а Митька рожи корчит! — мгновенно наябедничала девчонка.

На Митю оглянулись: отец — устало, тетушка — подозрительно. Митя лишь удивленно дрогнул бровями и жестом утомленного светского льва снова поднял чашку.

— Он правда… — расстроенно выдохнула Ниночка.

Тетушка посмотрела на дочь строго, отец попросту отвернулся, и только во взгляде Ингвара — честном взгляде природного германца — тлела укоризна. Хоть малость, а приятно. Митя удовлетворенно улыбнулся и принялся за омлет.

Дверь открылась и внутрь сунулась встрепанная голова Антипки.

— Извиняюсь за беспокойство, барин… Там это… барин Урусов пришли и ожидают.

— Неужели господин Урусов не может без тебя обойтись? В конце концов, это он твой подчиненный, а не ты — его! — возмутилась тетушка.

— Княжич, Людмила… — негромко обронил отец.

— Что?

— Он княжич Урусов. Я уверен, что зря бы его светлость меня беспокоить не стал.

— А он того… и не велел! Беспокоить! — радостно откликнулся Антипка. — Он до барича Дмитрия пришел.

— Дмитрий? — отец удивленно оглянулся.

Отчаянно стараясь не показывать неуместной поспешности, Митя убрал салфетку и поднялся.

«Сегодня самый важный день моей жизни! Самый важный…» — стучало в висках.

— С вашего разрешения, тетушка… отец… — он коротко поклонился и выбрался из-за стола.

— Что ж… Выйду, хотя бы поздороваюсь… — в глазах отца мелькнуло любопытство.

«Ты же на меня злился! Не разговаривал! Неужели еще хотя бы на один день тебе зла не хватит?» — уныло подумал Митя, направляясь к гостиной.

[1] Нежелательно лицо (лат.) Тот, кого не желают видеть, бойкотируют.

Глава 3. Ранний визит княжича

— Аркадий Валерьянович! Митя! — Урусов поднялся им навстречу из кресла.