Князь мертвецов 2

— Митья! Митья! — листья зашелестели под башмачками, Митя обернулся.

Торопливой ковыляющей походкой его нагоняла мисс Джексон.

— Как есть удачно, я встречать вас! О-о, какой красивый лист! — мисс уставилась на каштановый лист в руке Мити восторженным взглядом.

— Прошу!

Она взяла лист трепетно, кончиками пальцев и завороженно принялась разглядывать тонкие прожилки. Потом подняла его к небу и жмурясь, принялась глядеть как солнце пронзает лист насквозь, заставляя гореть золотом и изумрудом. И ее некрасивое обезьянье личико в этот момент… Митя даже хотел сказать, что преобразилось, стало почти красивым — было бы романтично и в духе этого золотого утра. Но нет, не стало, так и осталось довольно уродливым. Разве что глаза, обычно тусклые и невыразительные, распахнулись и словно бы вспыхнули отраженным светом солнца.

— Какой невозможный, прекрасный красота есть сегодня! — мисс глубоко вздохнула и прижала лист к груди. — Правда, Митя?

— Да, — он улыбнулся в ответ. — Никогда такого не видел.

— Потому что злой дворник каждое утро сметать до голый булыжник. Булыжник тоже есть красив, но лист лучше, — она нагнулась, подхватила листья в горсть и подкинула их в воздух, с восторгом глядя как те осыпаются, кружа в воздухе.

Мите показалось, что откуда-то вдруг потянуло ледяным сквозняком:

— Если обычно листья сметают дворники, то, почему они не сделали этого сегодня? — спросил он, настороженно оглядываясь. И впрямь — ни одного дворника! Обычно фигуры в фартуках и с метлами были такой же частью городских улиц, как пролетки, афишные тумбы, фонарные столбы. Но сегодня он не видел ни одного от самой Тюремной площади!

Митя вдруг понял, что на улицах и вовсе на удивление мало людей. По мостовой еще катили телеги и пролетки, но было их не в пример меньше, чем в любой иной день. Совершенно не видать фланирующей чистой публики, а обыватели попроще шагали торопливо, точно хотели скорее убраться с улиц, и старались ни с кем не встречаться глазами.

— О! Не знать! — мисс ухватила его под руку и заковыляла рядом. — Вдруг они наконец понять, что нельзя убивать такая красота своей метелка?

— Сомневаюсь, что им должно быть дело до красоты, когда у них имеются обязанности, — пробурчал Митя. Бесцеремонность мисс Джексон ему не понравилась. Возможно, ей тяжело идти, но могла бы подождать, пока он сам предложит руку. А он бы не предложил — последнее, чего ему хотелось, это прогуливаться под руку со своей домашней учительницей. Теперь и не сделаешь ничего, стряхивать даму с локтя, как прицепившийся репейник, все же неприлично.

— Все люди есть странные. Они бояться уродство, смеяться, презирать, значит, они должны любить красота, хотеть вокруг всё-всё быть красиво! Не разрешать строить некрасивый дом — сразу сносить и делать другой, красивый, не делать некрасивый завод. Женщины! — со свойственной ей бесцеремонностью она указала на крестьянку в уродливой кофте и латанной юбке, согнувшейся под тяжестью мешка. — Все делать, чтоб каждый женщина быть красив, не разрешать быть не красив. Но они не делать, совсем! — она остановилась и комически развела руками. — Они делать только «фу, уродина!» — и снова смеяться и презирать!

В этот момент, словно по заказу, крестьянка со стоном опустила свой мешок и выпрямилась, упираясь руками в поясницу. У нее оказались чеканные, как у античной статуи, черты лица, красиво очерченные губы и огромные серые глаза, но все это терялось за рыхлой, в оспинах, кожей и ранними морщинами. Крестьянка шумно выдохнула, снова взвалила мешок на спину, и потащилась дальше, шаркая ногами в старых латанных башмаках.

— Я иногда думать, людям нравиться смеяться и презирать! Совсем немножко людей над всеми смеяться и всех презирать, а остальные почему-то соглашаться! Им тоже нравится? — мисс озадаченно поглядела на Митю.

Слова мисс звучали… странно. С ними явно было что-то не так, но Митя никак не мог понять, что именно! Звучало-то логично, и от того крайне неприятно.

«Мы хоть за уродства не убиваем! В отличии от распрекрасных альвов». - раздраженно подумал он.

— Я полагаю, тон в обществе задают лучшие люди…

— А кто это есть? — немедленно заинтересовалась мисс.

Ответить Митя не успел. Раздались пронзительные свистки, и на улицу выскочили те самые, запропавшие, дворники, и принялись пинками и окриками разгонять телеги и повозки, заставляя сворачивать в боковые улочки. Издалека послышалось мерное буханье, и наконец из переулка строем, один за другим, вышли големы.