Князь Олег

— Я решил объявить вам именно сейчас о наследственных правах на дружину и ту землю, на которой стоят ваши городища и которая кормит вас. Никто отныне из великих князей не будет иметь права отбирать у вас ваши дружины и ваши земли, кои вы имеете полное право передавать по наследству своим чадам как по мужской, так и по женской линии! Свиток наследственных прав русских князей и бояр мы почнем вести нынче же, и я наказываю сыну первого великого князя Рюрика и моему наследнику, князю Ингварю Рюриковичу, блюсти в строгости наследственные права всех малых князей и их бояр, ибо без соблюдения сих важнейших прав не укоренится наша русьская государственность, вершиной которой является справедливая власть великого князя над малыми. Да будет тако! — завершил Олег, подняв кубок, и его «Лучеперые» троекратно подтвердили волю своего великого князя…

Прозимовав в Плескове и проследив, как идет сбор дани с кривичей, Олег убедился в правоте своих решений. Да, дани хватало и на малую дружину, и на отправку в Киев, и для дружины великого князя, которая продолжала вести строительство оборонительных сооружений на самых дальних окраинных землях Руси и требовала немалых расходов.

Оставалось одно: побывать в строптивом Новгороде, который, пока дружину там держали Дагар и Гюрги, выполнял все требования великого киевского князя и даже по триста гривен серебром дань платил. Но сейчас, когда Дагар и Гюрги постарели и надо немедленно решать, кого сажать на место этих отважных меченосцев, Гостомыслово городище вспомнило о своих свободолюбивых порывах и решило вновь позабавиться над постояльцами Рюрикова городища.

— А разве нельзя туда посадить Ленка? — спросил Ингварь, знавший, что в Рюриковом городище с делами охраны края справится не каждый.

— По делу бы можно… — нехотя ответил Олег, не зная, как сказать правду княжичу.

— Ты не хочешь? — понял Ингварь. — Из-за Ясочки и внуков?

— Да! Не хочу! Не хочу жить в старости без любимых детей! Я не заслужил этого! Ты столько времени проводил в любви и неге возле Ольги, а я все это время укреплял и расширял наши владения и теперь должен лишиться семьи?

Ингварь побледнел.

— Я не хотел тебя обидеть, дядя, — виновато проговорил он.

— Да кто ты такой, чтоб меня обижать! — снова закричал Олег.

Ингварь смолчал.

Вот она, хмурь Волхова и города на Волхове; города, который основал его отец и где умерли его отец и мать. Как не хотел он плыть сюда! Как оттягивал до последнего встречу с ним! Сиротское место!.. Ну, ладно, детство и юность прошли. Теперь другие заботы, и надо, прав дядя, надо начинать жить ими, думал Ингварь, стараясь понять старого Олега, который с тревогой размышлял о необходимости укрепления Рюрикова городища и хотел выяснить причины нового всплеска гордыни Гостомыслова городища. «А чего думу думать? Чего размышлять? Ясно, что плесковские Гостомысличи побывали еще зимою у своих новгородских Гостомысличей и поведали им о варягах, об их новом праве на владение славянской землей! Вот и гудит Новгород! Вот и затуманилось вновь Гостомыслово городище и зовет всех самостоятельных хозяев своего поселения на Славянский холм! Снова дух Прова вышел из своей сокровенной дубравы и завис над Славянским холмом, где опять горячие головы пытаются силою голоса решить нелегкий вопрос, вопрос жизни и смерти двух народов — русичей и словен! О вечно живущий в этих местах дух спора! Неужели на твою силу не найдется другая, более мудрая и могучая сила? Помоги, Святовит! Вразуми духом добра неугомонных Гостомысличей! Ну, а ежели Гостомысличи слишком крепко заражены духом мести и хотят придать ему силу святости и со всем этим не совладать тебе, великий Святовит, то я призову на помощь тебе и своему племени русичей Перуна и Велеса! Греков помогли одолеть мне эти боги! Неужели с одним Гостомысловым городищем не справлюсь?..»