Князь-пират. Гроза Русского моря

Неделя ушла на подготовку похода, а затем суда вышли в море и повернули на юг, в сторону Египта. Задувал сильный порывистый ветер, с разгону налетали волны, ударяли в борт, встряхивая посудину, иногда волны перепрыгивали через планширь, забрасывали на палубу пенистую светло-зеленую воду. Ветер усиливался, бил в лицо, низко опустилось рыхлое небо.

— Как ты думаешь, шторм приближается? — спросил Иван у Петро.

Тот наморщил низкий лоб, ответил:

— Кажись, так.

Но вот темнеть перестало, ветер разорвал облака, и на море пролился слабый свет.

— Вроде море начинает успокаиваться, — неуверенно проговорил Петро, вглядываясь в даль. — Вдруг шторм прошел стороной?

К вечеру стало ясно, что он оказался прав. Ночью еще задувал крепкий порывистый ветер, но утро встретило флотилию солнцем, потягивал северозападный ветерок, корабль бежал споро. У Ивана было приподнятое настроение, такая жизнь была ему по нутру, он был уверен в успехе.

Город показался на третий день. Все стали вглядываться в приближающуюся крепость. Она стояла на низком песчаном берегу. Кое-где виднелись пальмы, а так — безжизненная, иссушенная пустыня под высоким раскаленным солнцем.

— Где же они воду берут? — спросил кто-то из моряков.

— И вообще: как они здесь живут? — поддержал его второй.

В порту стояло несколько кораблей, и Ктесий стал строить свои суда полумесяцем, чтобы перекрыть им пути бегства. Скоро заметили, что на крепостных стенах началось движение, там забегали, замахали руками, послышался тревожный звук рога, оповещавшего об опасности, он широко разлился над поверхностью воды: слышимость на море бывает отличной. Вот один, потом второй корабль оторвался от пристани и поплыл в сторону моря, но ему наперерез двинулись суда пиратов. Иван тоже приказал Петро держать курс на одну из купеческих посудин, пытавшуюся вдоль берега улизнуть от морских разбойников. На арабском судне были быстро поставлены все паруса, но ему явно не хватало времени для разбега, и Иван быстро настиг его. Кинули абордажные веревки с якорьками, за борта зацепились баграми, и вот ватага отчаянных людей устремилась на палубу противника. Завязалась короткая схватка. Силы были неравны, скоро часть купеческой команды была перебита, часть сдалась. Иван подошел к оставшимся в живых и поглядел в их лица. Они выражали обреченность: все знали, что пираты не щадят пленных, их или берут в плен и ждут выкупа, или убивают и выбрасывают в море.

— Сражались храбро, — сказал Иван, — а потому я дарю вам жизнь. Русские князья не убивают покорившегося противника. Садитесь в шлюпки и отправляйтесь на берег, благо он недалеко от вас.

Иван говорил по-гречески, и некоторые из пленников его поняли, некоторое время недоуменно смотрели на него, а потом передали приказание остальным. Сначала робко, а потом все увереннее они стали пробираться к двум шлюпкам, укрепленным на корме, спустили на воду, уселись в них и поплыли.

— А теперь на приступ города! — скомандовал Иван Ростиславич.

Он видел, как два судна уже причалили к пристани, с них горохом посыпались пираты, растекаясь между сараев и различных построек; они их крушили и на скорую руку вязали штурмовые лестницы. Между ними бегал Ктесий, подбадривал, подгонял. Наконец, лестницы были готовы, пираты их подхватили на руки и устремились на стены. Оборонявшиеся встретили градом камней и стрелами, но пираты, прикрываясь небольшими круглыми щитами, упорно и настойчиво лезли наверх. На стенах завязалась жаркая схватка.

Неожиданно в разгар сражения открылись крепостные ворота и на пристань вырвались до двухсот арабов. Размахивая кривыми саблями, они напали на осаждавших, ломали лестницы, поражали бестолково бегавших пиратов, добивали раненых.

Положение воинов Ктесия казалось безнадежным, но в это время к пристани причалили еще два судна — Ивана Ростиславича и Стефана, моряки тотчас кинулись в бой.

— Отрезай от ворот! Не дай им вернуться в крепость! — кричал Иван, помня, как его самого отрезали от Галича; сейчас история повторялась, только из жертвы он превратился в ловца.

Преследуя бегущих, пираты ворвались в город. Жестокая резня разлилась по улочкам, велась за каждый дом, за каждую постройку.

Наконец, все было кончено. Оставшихся в живых защитников согнали на площадь. Перед ними с окровавленным мечом ходил Ктесий, еще не остывший от боя, говорил, дико вращая черными глазами:

— Вояки… Нет чтобы сдаться сразу, столько людей моих положили… Рубите их, ребята!

И замахнулся мечом.

Но его руку остановил Иван Ростиславич.

— Негоже, капитан, убивать безоружных. У нас на Руси так не принято.

— Это еще что за защитник поганых выискался? — вскипел Ктесий, пытаясь вырваться из цепких рук Ивана. — Сказано всех подчистую, значит, так и будет!

— Охолонись, Ктесий, — убеждал его Иван. — Какой тебе прок от их жизней? Они исполняли свой долг, и в том нет их вины.

Ктесий огляделся. Его соратники стояли в нерешительности, в то время как вокруг Ивана Ростиславича сгрудились моряки с русского судна. Он посопел, искоса оглядывая присутствующих, потом встряхнул плечами, проговорил хрипло: