Князь... просто князь

— Я, как и ты, не уверен в победе Василия. Но если Василий станет моим наследником, как ты того и желаешь, то подумай — не станет ли он тебе мстить за гибель своего ребенка и жены? Понятно, что ты не своими руками их убьешь. Но ты молил Господа о их смерти. Я бы на его месте не простил. А он, судя по всему, еще более жесток. Поэтому не нужно совершать слишком резкие и необдуманные поступки. Давай просто понаблюдаем. Что конкретно предприняли хазары?

— Это разумно. — Кивнул Фотий. Помолчал. А потом продолжил. — Договорились с печенегами, чтобы те не пропускали гостей с юга. Ни торговых, ни каких иных. А с севера уговорились с норманнами. Дескать, из-за Василия торговля не идет и его нужно сковырнуть с Гнезда. Там собирается армия недовольных. С юга пойдет ополчение данников, также недовольное заглохшей торговлей. Им тоже сказали, что из-за Василия эта беда и они настроены довольно решительно. С востока — подчиненные племена. Ну и сами хазары каким-то числом.

— Ему не вырваться?

— Видимо, нет.

— Надеюсь ему хватит ума сдаться в плен.

— Не уверен. Он слишком сильный воин. Его если в плен и возьмут, то израненным. Василий может просто не пережить пленения. Или испугаться его. О том, что за него уже заплачено, он еще не знает. Скорее всего он будет ожидать худшего от пленения. Унижений и позорной казни. Не уверен, что он настолько слаб духом, чтобы пойти на это. Все говорит о том, что с боевитостью и боевым духом у него все хорошо.

— Мда. Но ты все равно отправил туда корабль с Кассией и Львом? Не слишком ли большой это риск?

— Печенеги его все одно не пропустят. Развернут. А так — вроде послали. Вроде проявили участие. Отправили предупреждение и даже небольшой отряд. Довольно сильный. Поговаривают, что родичи тоже собирались ему в поддержку отправить сколько-то воинов. Но отправили и нет — неизвестно.

— Наемников?

— Да. К огромному сожалению, отследить их эти дела мне не удалось. Просто узнал, что они искали верные, проверенные отряды наемников с хорошим вооружением.

— Конница?

— Ничего не известно. Вообще. Кого и сколько — бог весть. Но их все равно печенеги не пропустят.

— А если пропустят?

— Тоже неплохо. Они вывезут Василия сюда. И хазарам ничего платить не придется. Он ведь хоть и горячий парень, но не безумец. Это сейчас он считает, что ему нечего терять. Если же увидит, что за ним специально прибыли да со всем уважением, то может сильно задуматься. Да, рискованно. Но это все-равно лучше, чем верная смерть в бою.

— Корабли ведь вывезут Василия с супругой и ребенком.

— И что с того? Много они тут проживут? — Грустно улыбнувшись, спросил Фотий…

Тем временем в Самарре[3].

Халиф великого и могущественного Аббасидского халифата Ахмад аль-Мустаин Биллах сидел на мягких подушках и пил кумыс. Он не очень его любил. Но вынужденная близость с тюркскими командирами, вынудила ценить этот напиток. Мимикрия. Вынужденная мимикрия. Много чего вынужденного ему приходилось делать в своей жизни…

Он задумчиво смотрел в окно на безмятежно голубое небо и думал. Это небо его нервировало. Сильно нервировало. Потому что жизнь его была не такой радужной. Да и ситуация в халифате складывалась весьма не так безоблачно.

Распри, страшные распри и противоречия сотрясали весь халифат. Арабы были на одном полюсе этих столкновений, а тюрки — на втором. И если за тюрками была сила, то за арабами — авторитет и жажда реванша. Многие из арабов грезили тем, чтобы, как и во времена Омейядов, стать во главе мусульманских общин всего мира. Но, их время, очевидно, ушло. А тюрки напротив — набрали силу. И с каждым годом их влияние усиливалось. Вот и его выбрали в халифы именно командиры тюркских отрядов, ибо занимали подавляющее положение в обществе.

Его дед, Аль-Мутасим покровительствовал наемникам тюркам и смог с их помощью серьезно укрепить свое положение. Это были славные времена. Светлые дни халифата. Много воинской удачи. Много больших надежд. Но с тех пор ситуация поменялась. И вот уже несколько десятилетий халифы являлись по сути заложниками у своих солдат, которые свергали их и убивали по собственному желанию. Достаточно было просто усомниться в лояльности халифа. Хуже того, они с каждым годом хотели все больше и больше денег. Отчего налогов, собираемые в халифате едва хватало на погашение долгов перед ними.

А это, в свою очередь, превращало весь халифат в одну сплошную язву. Племена на местах непрерывно бунтовали. А реальная власть уплывала из рук халифа. Из-за чего от года к году объемы налоговых поступлений уменьшались. Что вкупе с растущими аппетитами наемников влекло за собой рост недовольства тюркских командиров. И обостряло и без того сложное положение. Халифы же оказывались в самоубийственном положении, при котором любой неудачный порыв ветра мог сорвать голову с их плеч.

Халиф был мрачен. Халиф был почти в отчаянии. Но на лице это никак не проявлялось. Он старательно изображал мудрость и задумчивость.