Князь Путивльский

— Не унывай! Всё, что ни есть, — к лучшему.

Я залпом осушил бокал. Вино было хорошее. Княжна только пригубила, чтобы не рассердить меня, хотя, подозреваю, у нее от страха пересохло во рту.

— Отдыхай, — сказал ей. — Закончу с делами, поговорим с тобой поподробнее.

Правая дверь вела в узкую каютку с двухъярусной кроватью у левой переборки. Из-под кровати выглядывали край сундука, небольшого, но более дорогого, чем у дочери графа. На правой переборке на деревянных колышках висела мужская одежда, хозяин которой стоял в дальнем конце¸ боком ко мне. Лицом или спиной ко мне он бы не поместился между кроватью и переборкой. Было ему лет тридцать семь, невысок, полноват, с круглым, щекастым лицом чревоугодника, мясистым и крючковатым носом и густой и короткой черной бороденкой. Судя по серому блио из тонкого сукна, это купец. Мне даже показалось, что видел его раньше. Лет шестьдесят назад. Видимо, венецианские купцы на одно лицо во все века.

— Какой груз везешь? — спросил я, уверенный, что купец слышал разговор в соседней каюте.

— Алике и лошадей рыцарских, — ответил он.

Алике — это, видимо, имя невесты.

— И всё? — не поверил я.

— Еще вино и оливковое масло в трюмн, — сообщил купец.

Не думаю, что на таком грузе и в таком количестве можно отбить даже расходы на рейс. Разве что там возьмет выгодный товар. Или за перевозку невесты заплатили щедро.

— Сколько тебе заплатили за доставку невесты? — спросил я.

— Нисколько! — раздраженно бросил купец.

Судя по обиде в голосе, не врет.

— А почему согласился? — полюбопытствовал я.

— Потому что князь забрал остальной мой товар и сказал, что вернет, если отвезу его дочь, — рассказал купец.

Что-то в его словах было не так, что-то не договаривал. Латиняне, в основном французы, были союзниками венецианцев во время захвата Константинополя, а потом мирно поделили территорию Ромейской империи или, как будут называть позже, Византии. От Ахейского княжества до Венеции рукой подать, даже небольшой кусочек Пелопоннеса и острова рядом с ним принадлежат им. Не мог князь из-за такой мелочи напрягать отношения с очень сильным соседом и союзником. Да и бросили остальные купцы этого на произвол судьбы, а он и не полагался на них, пробовал удрать в одиночку.

— Я чувствовал, что этот рейс принесет несчастье! — продолжил скулить купец.

— Как знать! — возразил я. — Может, Венецию сейчас какие-нибудь враги штурмуют. Всех перебьют, а ты один спасешься.

— Боюсь, что будет как раз наоборот, — мрачно произнес он.

— Вполне возможно, — согласился я, — если попробуешь меня обмануть. Что в сундуке?

— Всё, — коротко ответил венецианец.

Там лежали серебряные кувшинчик, блюдо и бокал и пять больших кожаных кошелей и один маленький. В больших лежали серебряные монеты, византийские, арабские и западноевропейские, по фунту в каждом, а в маленьком — двадцать восемь золотых номисм, которые на Руси называли, подражая венецианцам, византами.

— Это всё? — спросил я и предупредил: — Если найдем еще хоть одну монету, повешу.

— У меня не найдете, — уверенно произнес купец, — а за остальных я не ответчик.

Скорее всего, не врет. Видимо, чутье подсказало ему не брать с собой много денег. Но от выкупа это купца не спасет.

— Сейчас поплывем в Херсон, на восточный берег моря, — проинформировал я. — Там могу отпустить тебя за выкуп. Возьмешь в долг у ростовщиков или своих земляков. В Херсоне бывают венецианские купцы?

— Нет, — уверенно ответил он. — В ромейские порты нас теперь не пускают. Генуэзцы заняли наше место. Но мы с ними помогаем друг другу в беде. А какой выкуп?

— Думаю, оставленный у князя груз потянет фунтов на пятьдесят серебра, — предположил я.

— Нет, что ты! — замахал купец руками. — Откуда у меня такие деньги?! Я разорен!

Он настолько хорошо играл роль банкрота, что я снизил выкуп до тридцати пяти фунтов. Из любви к искусству.

Левая дверь вела в такую же каюту, как с правого борта, только в ней обитали четыре женщины, прислуга невесты. Их барахло я даже смотреть не стал.