Князь Путивльский

До Мерса-Матруха добрались после полудня. За восемь веков в городе произойдут значительные перемены. Пока он был намного меньше. Набережная отсутствовала. На ее месте была крепостная стена высотой метров пять, сложенная из светло-коричневого камня и с четырьмя прямоугольными башнями, включая надворотную. Башни были высотой метров восемь, а надворотная — все десять. Восточная стена была такой же высоты и с пятью башнями. Наверное, остальные две стены такие же. Это мне уже было не важно, поэтому положил шхуну на обратный курс. Судя по размеру города, в нем полторы-две тысячи жителей. Из них сотня-две военный гарнизон плюс ополченцев три-пять сотен. Многовато на мой экипаж.

Удалившись от Мерса-Матруха миль на пять, высадил арабских моряков на берег, разрешив забрать свои вещи и взять воды и еды. Они никак не могли поверить в свое счастье, всё ждали подляны. Сами бы именно так и поступили. Дружинники, назначенные на шлюпку гребцами, поворчали немного, потому что не хотели в такую жару грести, но отвезли арабов без происшествий. За это ворчания я заставил их грести немного дольше, догоняя шхуну, которая шла на восток курсом крутой бейдевинд. Правда, двигалась она очень медленно. Мало того, что ветер был почти встречный, так еще и слабенький.

К захваченному судну вернулись только на следующее утро, когда ветер, убившийся ночью, задул снова, причем начал свежеть и заходить к югу. Возле зерновоза уже суетились три галеры. Одна была ошвартована к нему. На судне выбрали якорь и начали поднимать паруса. Галеры были, судя по всему, торговые. Поэтому я решил отбить свою добычу. Для чего приказал взять мористее, поменять курс бейдевинд на галфвинд, чтобы иметь больше скорости и лучшую маневренность.

На галерах заметили шхуну. Две развернулись носами в нашу сторону и подняли паруса. Для них ветер был попутный. Впрочем, они и на одних веслах догнали бы нас. Впереди шла сорокавосьмивесельная галера. Весла располагались парами. Видимо, на одной скамье по два гребца. Две мачты с латинскими парусами. У второй галеры сорок весел, но зато три мачты. Самой высокой была грот-мачта, фок — чуть ниже, а бизань, расположенная близко к корме, — еще ниже. У обеих из носовой части, на полметра выше ватерлинии, торчали длинные, заостренные тараны, предназначенные не для того, чтобы потопить вражеский корабль, а крепко сцепиться с ним и взять на абордаж. В эту эпоху купец и пират — синонимы. Галеры брали нас в клещи. Шли красиво. Весла одновременно поднимались и опускались, напоминая взмахи крыльев.

Главной опасностью для нас были тараны. Дело даже не в том, что продырявят корпус. Пробоины будут выше ватерлинии, как-нибудь залатаем их и доберемся до порта, где отремонтируем. Но в случае протаранивания будет трудно освободиться от галеры, из-за чего потеряем маневренность. Тогда две другие галеры будут нападать на нас, как захотят. Третья, кстати, уже закончила возню с зерновозом, оставив на нем небольшой экипаж, и заспешила на помощь первым двум.

Капитан большей галеры почти правильно рассчитал угол упреждения. Когда мы сблизились метров на двести, стало понятно, что, следуя прежним курсом, он пройдет у нас по носу. Поэтому арабский капитан дал команду подвернуть немного влево, чтобы угадать нам в борт. Ошибся он в том, что мы не жертва, а агрессор. Мои арбалетчики смели лучников и арбалетчиков, которые располагались на форкастле галеры, заставили и капитана искать укрытие понадежнее. В это время другие дружинники быстро опустили паруса, а рулевой положил руль вправо. Шхуна обогнула нос галеры в сотне метров от него и пошла на сближение правым бортом к правому. Затрещали, ломаясь, весла галеры, послышались вопли гребцов, которых, наверное, посбрасывало со скамей. Сопротивление весел затормозило шхуну, форштевень ее дошел лишь до грот-мачты, но этого было достаточно. «Ворон» упал на борт галеры, и по нему я во главе десанта перебежал на нее.

Вдоль бортов галеры, над головами гребцов, находились палубы. В центре ее и в кормовой части лежал груз в бочках, тюках и больших корзинах, над которым на высоте фальшборта располагался переходной мостик, куршея, от кормы к баку. На баке находились помещения команды и кладовые для судовых запасов, а на корме — помещения для офицеров и кладовые с продуктами. Там и находились остатки команды, десятка два человек, вооруженных короткими копьями и саблями. Они не столько готовились отразить нашу атаку, сколько пытались спрятаться за щитами и переборками от арбалетных болтов, которые летели в них со шхуны. Капитан галеры, облаченный в куполообразный шлем и длинную кольчугу, сидел на палубе, возле приоткрытой наружу двери, ведущей, видимо, в его каюту. В груди у него торчал болт, влезший почти полностью. Круглое, смуглое лицо капитана с густыми черными усами и закрытыми глазами казалось умиротворенным, если бы не кровь, которая стекала из уголков губ. Увидев меня, арабы побросали оружие и закричали кто на арабском, кто на греческом, кто на латыни:

— Сдаемся! Сдаемся!