Князь Рюрик

Гулянье затянулось. Рюрик почувствовал, что стал тяжеловат и пора на покой. Перепивать он не любил и не хотел. Поднялся, поблагодарил всех за гостеприимство и направился к городу. За ним увязалась Эфанда. Сказала, пристраиваясь сбоку:

   — Я тоже нагулялась, потянуло на покой. Провожу, а то ещё заблудишься…

Он почему-то обрадовался её присутствию. Ответил:

   — Давно уже не блудил. Годы не те…

   — Жена, наверно, не даёт? — лукаво спросила она.

   — Я не женат. Морской бродяга. Корабль — мой дом, а морские воины — семья…

   — Скучно, поди? Некому приласкать…

   — Привык. Забот много, не дают расслабиться.

   — Но всё равно иногда хочется, чтобы кто-нибудь утешил? — заглядывая ему в глаза, спросила она.

   — Уж не ты ли? — игриво вопросом на вопрос ответил он.

   — А хотя бы! — дерзко ответила она.

   — Ты знаешь, сколько мне лет? У меня уже волосы все седые!

   — А я терпеть не могу молоденьких! Тычутся, как слепые котята! Люблю умудрённых жизнью, основательных, уверенных в себе. Они и мне уверенности придают, с ними я чувствую себя спокойно.

Он остановился, взял её за плечи и приблизил к себе. Она не сопротивлялась, внимательно глядя ему в глаза.

Спросил, чувствуя, как в горле перехватывает дыхание:

   — Ты правду говоришь?

В ответ она стала усиленно кивать.

Тогда он приблизился и поцеловал её в губы. Ах, как давно он не обнимал и не целовал женщин! Дрожь прошла по всему телу, и он непроизвольно глубоко и тяжело вздохнул.

Она теснее прижалась к нему и замерла на его груди. Так они стояли некоторое время, молча прислушиваясь к дыханию друг друга.

Наконец он сказал:

   — Когда-то я любил девушку. Очень любил. Мы были мужем и женой. Давно это было. С тех пор моё сердце будто зачерствело. А сегодня оно оттаяло…

   — А когда я увидела тебя, бредущего по лугу, у меня как-то по-особому ёкнуло в груди, жалко тебя стало…

   — У вас, у женщин, жалость впереди любви идёт.

   — Да уж так.

Стало темно, народ с лугов разошёлся. Они стояли обнявшись, и им было так хорошо, что не хотелось расставаться. Они были хмельными и от вина и пива, и от внезапно нахлынувшего чувства.

   — Ты надолго к нам? — спросила она.

   — Не знаю. Собирался на пару недель.

   — Потом снова в море?

   — Куда же ещё?

   — Мужчина, оставшийся дома, подобен корове, лежащей на лугу.

   — Но со временем кочевая жизнь надоедает.

   — У меня брат тоже только что вернулся из похода.

   — Был вместе с Гастингом?

   — С Гастингом в первый раз ходил в моря. А в последний раз сам возглавлял викингов. Были где-то на востоке.

   — Не в Новгороде?

   — Нет. В какой-то Ладоге.

   — Рядом с Новгородом.

   — Откуда знаешь?

   — Мой дед — новгородский князь Гостомысл. Рассказывал о тех краях. И что они там делали — грабили? — в голосе Рюрика послышалось напряжение.

   — Нет. Захватили Ладогу, наложили дань. Но жители восстали и прогнали. Вернулись ни с чем.

Рюрик облегчённо вздохнул. С детства считал те славянские земли своей второй родиной, непроизвольно переживал за их судьбу. Улыбнулся:

   — Крепко им попало?

   — Еле ноги унесли.

   — Так-так-так… Значит, вон кто твой брат, Олег. Хотелось бы с ним встретиться.

   — А со мной?

Вместо ответа он крепко прижал её к себе.

   — Что сейчас делает твой брат, чем занят?

Она пожала плечами.

   — Вроде ничем. Встречаются с викингами, пьют, вспоминают былые походы. Наверно, строят какие-то планы. Я как-то не вникаю в мужские дела.

   — А что, если я завтра загляну к вам? Хотелось бы побеседовать с твоим братом, очень он меня заинтересовал!

На другой день Рюрик пришёл в гости к обеду. Дом ярла был длинным, как и принято в Скандинавии, брёвна были положены прямо на землю. Через небольшую прихожую он вошёл в помещение, разделённое на три комнаты. Вдоль стен проходила широкая земляная насыпь, обшитая досками, получался как бы приподнятый пол. На этой насыпи сидели, а ночью спали. Посредине большой комнаты располагался очаг, возле него стоял стол со скамейками и креслом для хозяина. Стены комнаты были покрыты деревянными панелями, висели ковры, оружие разных стран. Маленькие окна были закрыты разноцветными стёклами.

Олег ждал его, провёл к накрытому едой и питьём столу. Здесь были любимые норманнами варёное и жареное мясо, солёная, вяленая и жареная рыба, мёд, ячменные и ржаные лепёшки, вино стояло в кувшинах, а пиво — в бочонках, расположенных рядом со столом. Разрумяненная, часто кидая на Рюрика влюблённые взгляды, хлопотала Эфанда. Халльгерд на минутку присела к столу, оказывая гостю уважение, а потом ушла в свои покои, к младенцу.

Выпили, закусили. Потёк неторопливый мужской разговор про моря, набеги, бои и сражения, добычу…

   — Какие замыслы у тебя на ближайшее время? — задал вопрос Рюрик.

   — Пока никаких. Прикидываем с викингами и так и эдак…

   — В хевдинги не намерен податься?

Хевдингами в Скандинавии называли тех, кто оставался на родной земле, отказавшись от заморских походов.

Олег улыбнулся краешком тонких жёстких губ, ответил:

   — Нет.

Рюрик подумал, помолчал, потом завёл разговор издалека:

   — Наклёвывается интересное и заманчивое дело. Но нужны проверенные надёжные люди…

По лицу Олега даже тень не пробежала.

   — Я намерен побороться за княжеский престол в Новгороде.