Князь Рысев 4

Ясночтение терялось и сбоило — моя темная сторона воплощением бедствий наделяла названую сестрицу всем, чем ни попадя. Вот бы со мной он точно так же был щедр…

Шустро напомнил себе, что никогда не давал ему полной свободы и столько времени на развитие, глушил в зародыше его потуги, не желая идти против человеческого.

Вита была иной. За крупицу власти ей было не жаль ни собственной души, ни тела.

На ум шли глупости догадок — здравый смысл спешил занудствовать когда не надо. Что, мол, не зря же эта бестия раз от раза говорила, что порвет всех и…

— Биска, береги девчонку, слышишь? Головой отвечаешь!

Лиллит смотрела мне вслед. Она и не догадывалась, что рядом с нами сражается самая настоящая дьяволица родом из преисподней.

Отрезать, сказал я себе.

Все, что мне требовалось, так это обкорнать связь между Витой и моим бывшим внутренним демоном. Он ведь впился в нее, словно клещ, и лишь за счет этого она столь огромна и мощна.

Воображению было дико, но нравилось представлять, что случится, когда цирюльником я обкромсаю их связующие нити, оборву проклятый союз, вспорю корку закрывающей брони…

Оно представляло страшное и неприятное — будто говоря, что оному следует смотреть в лицо без лишних раздумий, ну а сейчас — лишь биться.

Алтарь Сатаны, исполинский и невероятный, жаждал крови, жизни и душ. Под многовековой пылью и каменным крошевом незримо вспыхивали дьявольские символы — один за другим, будто вспоминая давно утраченное прошлое.

Подпитывая нашу ярость отголосками когда-то звучавших здесь песнопений, они желали увидеть зрелище.

Бойню.

Арену.

В уши как будто ворвался вой восторженной, истомившейся по свежей драке толпы. Новообращенная грешница, не ведая стыда, стояла во всем своем величии напротив ничтожества раскаявшегося.

Между нами трещала от напряжения недосказанность. Застывшие в мгновении, мы будто ждали сигнала друг от дружки, прежде чем ринуться в самоубийственной схватке.

Ясночтение было хитро, под стать мне: дар выхватывал из вороха нитей именно те, что мне были нужны.

Вита была словно киборг, опутанная сотней тысяч проводов. Одни уходили под потолок, иные стремились юркнуть вниз, прочие же попросту никуда не вели, струящимся потоком волос паря прямо в воздухе.

Ее руки стискивали мою погибель. Хватит лишь одного удара, чтобы вывести меня из боя. Расплющит, раздавит, разорвет, перекусит клыками, словно крокодил — моя смерть уже не казалась ей чем-то экзотическим и необязательным.

Она была ей необходима.

Рванул за нить ее воспоминаний, потоком понесся вперед — кулак новоявленной полудемоницы вспахал землю там, где я был мгновение назад.

Я воплотился чуть дальше, чем мне хотелось бы — ничего, в будущем, с практикой, смогу довести эти умения до автоматизма. Было бы оно еще, это будущее…

Бритва изогнутым, больше похожим на мини-плеть, дряблым клинком рубанула с моих рук наотмашь. Нити уязвленными червями расползлись — аккуратный шов их связи дал трещину, но все еще крепко стискивал их воедино.

— Мерзавец! — зычным басом выкрикнула Вита. Она как будто уже успела стать с темным воплощением единым целым, их голоса смешались.

Второй удар я нанес у самой шеи — огромная ладонь чуть не прихлопнула меня, как мелкого жука. Уходя от желающих раздавить меня в чудовищной хватке пальцев я юркнул правое плечо. Нэя в образе бритвы была бесподобна, послушна и смертельна опасна. Словно говоря, что никто лучше не научился управляться с эмоциями, чем ангел, и никто не сумел обратить их в технологии кроме них, она оставила шрам свежей обиды там, где только что была прочная связь.

Клыки сомкнулись на моей лодыжке — словно озверевший пес, Вита желала стащить меня с себя любым способом. Стащить, сожрать, разорвать!

Удар по глазам быстро заставил ее пожалеть о содеянном — черные, вернувшие ей зрение глаза вмиг потускнели от яркого, неизбывного света. Слепота спешила ей навстречу, раззявив пасть, Вита страшно, до содрогания души, заревела.

Я рухнул наземь, полоснул бритвой по только что зародившейся боли — та в мгновение ока отстала, не решившись снова хвататься за мои спину и ребра.

Я не видел, но чувствовал, что обрубленная, она все равно не спеша норовит затянуться, а это значит, что однажды вернется во всей красе и воздаст сполна…

Потом.

Словно лентяй, я откладывал все на потом, на завтра, на понедельник. Начну бегать, брошу пить, устроюсь на работу — и почему в голову лезли самые нелепые из когда-то данных самому себе обещаний?

Демон внутри моей названой сестры ревел от безысходности. Он терял с ней связь, а это грозило тем, что вскоре из великана он вновь обратится мутной каплей чернил на земле.

И уж в этот-то раз ему никто не даст и не позволит уйти своим ходом.

Вита же теряла силу — словно кровь из разверстых ран, та бежала из нее прочь. Копыта — могучие и способные расплющить наковальню — становились меньше. Дикость облика возвращалась к изящным, женственным, хоть и одержимым очертаниям.

— Ты… перестань! Я приказываю, я велю! Ты делаешь мне больно, «милый братец»!

Я не смел ее слушать, продолжив свою расправу над ее властью.