Князь (СИ)

Да, между прочим, эта княжеская подорожная была написана мной на английском языке, сообщавшая, что я великий князь Аргентинский, что побывал в одиннадцати странах, о чём были метки таможенных служб этих стран, кстати, японские и китайские иероглифы я нарисовал от балды. Последняя в самом низу была писана на-русском, сообщавшая, что такой-то иностранный дворянин пересёк границу с Китаем и имеет право находиться на территории Российской Империи как гость. Кстати, тот уезд, который граничил с Китаем и который я якобы пересёк, мной был взят с потолка, я вообще не знаю, существует такой край или нет.

К моему удивлению, испросивший разрешения присесть за стол, Добронравов достал из наплечной сумки небольшую тетрадь и спокойно переписал данные из подорожной в неё. Он только немного удивился количеству стран, что я посетил, больше ничего его удивления не вызвало он вернул мне мой заграничный паспорт.

— Через полчаса отправляемся, ваше сиятельство, — вернув мои документы и взяв плату за проезд, вставая, известил он. — Я распоряжусь, чтобы ваши вещи были доставлены из номера в карету.

— Хорошо, сударь, — благосклонно кивнул я, продолжая делать вид, что всё ещё любуюсь пейзажем за окном.

— Разрешите вопрос, ваше сиятельство.

— Я слушаю, — посмотрел я на мнущегося рядом сотрудника почты.

— Дело в том, что почтовая карета является предметом интереса некоторых дорожных разбойников…

— Я вас понял, в случае нужды моё оружие в вашем распоряжении. Мне уже приходилось отбивать нападения пиратов, дорожных бандитов, и даже гальдиерос. Это городские банды в Бразилии.

Говоря, я внутренне ухохатывался, давно столько лапши на уши не вешал.

— О-о-о, — потянул парень, и ещё раз извинившись за представленные неудобства, хотел было вернуться за стол к кучеру и продолжить обед, но я спросил у него:

— Ваша речь слишком правильная для простого сотрудника.

— Я студент, ваше сиятельство, сейчас у меня каникулы перед практикой. А почтовая служба довольно неплохо платит за эту работу. К тому же я уже трижды проезжал мимо земель моего батюшки и навещал семью.

— Наверное, ваша семья не очень рада вашим подработкам?

— Моя семья трагически погибла и похоронена на семейном кладбище. А земли и поместье проданы за долги земельным банком, ваше сиятельство.

— Понятно, можете идти, — спокойно сказал я и вернулся к наблюдению за пейзажем.

Через полчаса я вышел из харчевни, щедро оплатив ночь и обед, поэтому хозяин суетился рядом, держа в руках корзину с пирогами и бутылкой козьего молока. Он поставил эту корзину на пол в карете и, раскланявшись, отошёл в сторону, наблюдая, как я подошёл к карете, куда как раз подходили другие пассажиры. При первой встрече, когда они проходили в зал, мы просто раскланялись, но сейчас, в виду того что ехать вместе нам довольно продолжительное время, требовалось познакомится более тщательно. Это на себя взял Добронравов, быстро нас познакомив и пригласив проходить в салон кареты, наступило время отбытия.

Покачиваясь на неровной дороге Большого Сибирского тракта, я с интересом поглядывал на спутников. Их было пятеро. Молодой подпоручик, Андрей Евсеев, окончивший офицерское артиллерийское училище в Питере, год отслуживший и в данный момент, направляющийся на побывку домой, проведать семью. В Питер, он был из столицы.

Остальные дворянами не были, это была купеческая семья Ипатьевых. Глава семейства, Анатолий Григорьевич, статный мужчина в дорогом костюме, его жена, Ольга Марковна, властная матрона в теле, а так же двое их детей. Олеся, довольно красивая девушка лет пятнадцати на вид, и Егорка, не умеющий сидеть на месте мальчишка лет десяти на вид. Его постоянно одергивала мать.

Поручик, имевший кроме сабли на боку, которую он гордо поглаживал ещё, кобуру с пистолетам, а так же гитару интересовал меня куда больше чем купеческая семья, хотя девушка, конечно, была хороша. Распускавшийся бутон молодости и красоты.

По настоянию родителей часто краснеющая девушка была посажена между мной и поручиком, напротив своей семьи. Аргументы были приведены убивающие своим смыслом. Молодежи будет интереснее общаться друг с другом, чем со стариками. Как будто их не было рядом.

Так вот на счёт поручика. Заинтересовала, конечно же меня гитара, а никак не сам прапорщик, поэтому через пятнадцать минут я нарушил некоторое молчание, которое до этого только прерывали возгласы Егора и пытавшейся унять его мамаши, попросил посмотреть гитару.

— Вы умеете музицировать, ваше сиятельство? — подавая гитару, на грифе которой был голубой бант, спросил военный.

— Есть такой грех, — согласил я.

Пару минут я настраивал гитару под себя, после чего сделав гитарный перебор, затянул песню бременских музыкантов. Она прошла с восторгом всех пассажиров, даже Олеся наклонилась чуть вперёд и, развернувшись в мою сторону, что вызвало даже некоторую ревность со стороны поручика, впитывала каждое слово и звук струн.