Князь Святослав II

Помимо дара рассказчика Онисим обладал также даром живописца. Его рисунки представляли обнаженных мужчин и женщин в самых различных позах и ракурсах, занятых только одним делом. Кроме точного изображения всех частей человеческого тела грек с неподдельным искусством мог передать любой оттенок настроения в лицах своих персонажей. Так, улыбка Хеттеры была откровенно похотливой, взгляд Евы, обращенный к Адаму, манил, лицо Сары, обнимающей царя Авимелеха, отражало томное наслаждение. Авраам, увлекая на ложе Агарь, смеется над ее робостью, а пьяный Лот, вожделенно лаская родную дочь, движением губ и выражением глаз выдает снедающее его сладострастие…

Однажды Онисим, рисуя на грифельной доске обнаженную Ревекку, жену Исаака, нарочно придал ей черты сходства с Лазутой.

- Это не Ревекка, а служанка моей матушки, - немедленно возразил Борис, глядя на рисунок.

Онисим улыбнулся и похвалил своего воспитанника за наблюдательность.

- Представь, что Ревекка внешне была похожа на Лазу-ту, - сказал грек, - ведь и кони порой бывают похожи как две капли воды, почто не быть такому и средь людей. Ты допускаешь подобную мысль, мой друг?

Борис кивнул.

Он изучал стоящий перед ним рисунок, впервые узрев в нем не просто картинку из библейского мифа, но нечто реальное, виденное им в повседневной жизни. Нагая Ревекка, вернее, Лазута, показалась мальчику самой красивой женщиной на свете!

Онисим с поразительной точностью изобразил глаза служанки с длинными изогнутыми ресницами, ее гибкую шею, густые волосы и все то, что она скрывает под одеждой…

Затем грек как ни в чем не бывало принялся излагать очередной ветхозаветный эпизод.

- Когда Исааку исполнилось сорок лет, Авраам решил подыскать ему жену. Авраам призвал к себе домоправителя Ели-азера и приказал ему найти девицу обязательно из Месопотамии, где когда-то жил Нахор, потерявшийся брат Авраама.

Доведя повествование до того места, когда Елиазер добрался до одного из месопотамских городов и столкнулся там у колодца с прекрасной девой, пришедшей за водой, Онисим прервал урок и сказал княжичу, что ему пора на молитву. Борис нехотя поднялся со стула.

Заметив, что учитель собирается стереть тряпкой рисунок на доске, княжич схватил его за руку, прося не делать этого.

«Ведь история Ревекки и Исаака еще не окончена», - молвил Борис.

Онисим уступил просьбе мальчика.

На другой день изучение Ветхого Завета продолжалось.

Онисим до мельчайших подробностей описал Борису встречу Елиазера и Ревекки. Как Елиазер попросил переночевать в доме Ревекки, где с изумлением и радостью узнал, что встреченная им у колодца девушка приходится внучкой Нахору, брату Авраама. Затем Онисим переключился на описание старшего брата Ревекки - Лавана. Лаван был намного старше своей прекрасной сестры и заменял ей давно умершего отца. Елиазер стал просить Лавана выдать сестру за Исаака, сына Авраама, ссылаясь на чудесные предзнаменования, способствующие этому браку. Лаван, услышав о богатстве Авраама, дал свое согласие.

В это время пришел учитель греческого языка и Онисим прервал свое занятие. Нарисованную Ревекку Онисим «пощадил» и на этот раз, спрятав грифельную доску под книгами.

Вечером после ужина Борис заглянул ненадолго в светелку, где он занимался с Онисимом, чтобы в одиночестве полюбоваться на ту, с которой ему предстояло сегодня перед сном разучивать новую молитву. За полтора месяца проведенных с псаломщиком, княжич словно переродился: кроме воинских подвигов его стали занимать и женщины.

На свою беду, княжич подзадержался и отправившаяся на его поиски Лазута застала Бориса за созерцанием обнаженной женской плоти, в коей служанка с ужасом узнала себя. Борис от стыда не мог произнести ни слова. Прекрасная Ревекка была уничтожена рукой ее двойницы на глазах у Бориса.

Лазута рассказала обо всем своей госпоже.

Для объяснений на следующий день был вызван Онисим, ибо Борис сознался, что греховный рисунок - дело рук псаломщика.

Изворотливый грек объяснил рассерженной княгине, что таким способом он приучает ее сына к воздержанию.

- К целомудрию, добрая госпожа, надо приучать с детства, поскольку мир полон искушений, самое сильное из которых для мужчины - обнаженные женские телеса. Святой Иероним и тот, кто ни бичевал свою плоть, ни уходил в пустыню, все же должен был признать, что не смог полностью потушить огонь похоти, горевший в нем. Потому-то отрока надо приучать к целомудрию, постепенно переходя от малого к большему, дабы из него вырос муж непорочный и устойчивый перед женской наготой.

- Что ты подразумеваешь под «большим», святой отец? - поинтересовалась княгиня.

- То, что бывает в мужских монастырях, моя госпожа, - смиренно опустив голову, ответил Онисим. - Плоть монаха считается укрощенной в полной мере лишь в том случае, ежели ложась с женщиной в постель и обнимая ее, он не испытывает при этом ни малейшего вожделения.

Эмнильда от изумления открыла рот: такое она слышала впервые.