Князь Тавриды

— Упокой его душу в селениях праведных! — говорили, кланяясь, владельцы вещей.

— Уж и помяну я покойного! — вскрикнул радостно оборванец, получив обратно свои смазные сапоги.

Все уходили с радостными, веселыми лицами из того дома, куда еще недавно загоняли людей только нужда и безысходное горе.

Ушедших сменяли другие, уже знавшие о решении Галчихи раздавать даром заклады.

Весть об этом почти моментально облетела Васильевский остров и до позднего вечера бедняки все приходили в дом Галочкиной и, уходя оттуда, расточали ей свои благословения и пожелания всего лучшего в мире.

На другой день все повторилось. И так целую неделю.

Наконец, все вещи были розданы.

Эти радостные лица бедных людей, эти благодарности, полные искреннего чувства, эти благословения, идущие прямо от сердца, произвели необычайное впечатление на Анну Филатьевну.

В эти дни она была счастлива.

«Вот в чем счастье! — думала она. — Мало быть довольной самой, надо еще быть окруженной довольными людьми…»

Улыбки этих бедняков отражались тоже улыбкою на лице Галочкиной, как в зеркале.

Анфиса ходила вся сияющая, счастливая и шептала молитвы:

«Господи Иисусе Христе, прости ее грешную, Господи Иисусе Христе, пошли ей силы на искус…»

Когда последний бедняк с последним закладом вышел из дома, Анфиса заперла за ним дверь и вернулась в залу.

Анна Филатьевна бросилась ей на шею.

— Спасибо, родная, спасибо, родимая, спасибо, милая… — шептала она, покрывая лицо старухи нежными поцелуями.

Анфиса почувствовала, что на ее лицо и шею капают горячие слезы ее хозяйки.

— Что ты, матушка, что ты, голубчик, — бормотала старушка. — Меня-то тебе благодарить с какой стати?

— Тебя, Анфисушка, только тебя одну и благодарить мне надо… Не будь тебя, коснела бы я в этом скаредстве, не видела бы вокруг себя лиц радостных… Не была бы, хоть на минуту, да счастлива…

— Все Бог, матушка, один Бог…

— Бог и послал тебя мне, Анфисушка… Не расскажи ты мне про этого несчастного солдатика, может ничего такого, что теперь случилось, и не было, а теперь у меня с души точно тяжесть какая скатилася, а как исповедаюсь с тобой вместе перед княгинюшкой, паду ей в ноги, ангельской душеньке, да простит она меня, окаянную, и совсем легко будет… Силы будут остатные дни послужить Господу…

— Когда же пойдем мы к ее сиятельству?..

— А вот дай, Анфисушка, дела все справить, от денег-то бесовских совсем отвязаться, дом продать… Тогда уж и пойду, перед странствием…

— Не долгонько ли это будет откладываться?

— Недолго, Анфисушка, недолго… За ценой на дом ведь не погонюсь, мигом покупщик явится… Филат Егорович уже обещал мне это быстро оборудовать…

Филатом Егоровичем звали местного квартального.

— Оно, конечно, за дешевую цену дом со всей движимостью, кому не надо и тот купит, — заметила Анфиса.

— Купят, голубушка, купят… А завтра чем свет на кладбище пойдем да в Лавру, в другие церкви вклады сделаем, на вечный помин души покойничка… А что от дома выручим, с собой возьмем, по святым местам разнесем, в обители святые пожертвуем, но чтобы на себя из этих денег не истратить ни синь пороха.

— Вестимо, зачем на себя тратить… Ну, их, и деньги-то эти… Всю Рассею матушку из конца в конец обойдем, Христовым именем, и сыты будем, и счастливы…

Так и порешили обе женщины.

X. Слеза Потемкина

Жизнь княгини Зинаиды Сергеевны Святозаровой текла тихо и однообразно.

Она, как мы знаем, после смерти мужа совершенно удалилась от двора и посвятила себя сыну и Богу.

Последнее выражалось в широкой благотворительности княгини, благотворительности, заставившей говорить о себе даже черствый чувством Петербург.

Все нуждающиеся, все несчастные, больные, убогие находили в княгине Зинаиде Сергеевне Святозаровой их ангела-хранителя, она осушала слезы сирот, облегчала страдания недужных и порой останавливала руку самоубийцы от приведения в исполнение рокового решения.

Имея свое независимое громадное состояние, получив законную часть из состояния мужа, она, кроме того, через несколько лет после его смерти унаследовала колоссальное богатство своей тетки графини Анны Ивановны Нелидовой, умершей в Москве, среди той же обстановки, в которой мы застали графиню в начале нашего правдивого повествования, не изменив до самой смерти своих привычек и, казалось, нимало не огорченной таинственным исчезновением графини Клавдии Афанасьевны Переметьевой.

Старуха никогда не хотела слышать о завещании и умерла без него.

Ближайшей родственницей и единственной наследницей после нее оказалась княгиня Зинаида Сергеевна Святозарова, так как единственная, оставшаяся в живых дочь графини уже более двадцати лет находились в безвестном отсутствии.

Деньги «московской чудачки» попали в хорошие руки.

Даже небольшая часть с процентов с огромного капитала могла обеспечить не десятки, а сотни семейств бедняков.

Княгиня по смерти мужа уменьшила громадную дворню почти наполовину и один из надворных флигилей отвела для богадельни на двадцать старушек, благословлявших, вместе со всеми бедняками столицы, имя ангела-княгинюшки Зинаиды Сергеевны.