Князь Тавриды. Потемкин на Дунае

— Что же вы с младенцем этим делать‑то хотите, изверги? — прерывающимся от волнения голосом спросила она.

— Князь, как я вам докладывал, изволил приказать украсть раньше, чем его окрестят, чтобы, значит, он его фамилию не носил… Наша холопская доля — что приказано, то и делать надо… князь‑то у нас строг да и человек сильный… У самой государыни на отличке… Только как украсть‑то несподручно… княгиня тоже молчать не станет… и тоже управу найдет… так оно и выходит по пословице: «Паны дерутся, а у холопов чубы трясутся».

— Что же делать?

В силе и значении князя Святозарова Дарья Васильевна не сомневалась; она слышала сама эту фамилию, да и сын писал ей о его несметном богатстве и высоком месте при дворе. Бороться против его воли ей, как и Степану, казалось немыслимым, потому‑то она даже повторила как‑то рассеянно:

— Что же делать?

— Да уж я давно ума приложить к этому делу никак не сумею… Надумал я одно… тысячу–другую рублев повивальной‑то отвалить… согласится, живорезка… только уж грешно больно… младенец невинный… ангельская душа…

— Что же ты надумал?

— Да так, легонько давнуть, как принимать станет… много ли ему, ангельчику, нужно, и дух вон…

— С нами крестная сила! — не своим голосом крикнула Дарья Васильевна. — Душегубство какое задумал… И из головы это выбрось… грех незамолимый…

— Знаю, матушка барыня, знаю, и самому во как боязно, только что же поделаешь, тоже свою шкуру от князя спасать надо… Живого не украсть, как он приказал, а иначе никак не сообразишь, как и сделать… Княгиня‑то тоже не наша сестра, заступу за себя найдет…

— Ох, Господи! — вздохнула совершенно ошеломленная Потемкина.

— Вот, матушка барыня, как увидел я мертвенького Акулинина младенца, и озарила меня мысль — без греха тяжелого дело это оборудовать, и княжескую волю исполнить, и ангельской души не губить…

— Это как же?

— Подменить…

— Что–о-о?

— Подменить младенцев‑то… Акулинин‑то сойдет за княгинюшкина, а княгинюшкин‑то сюда, будто он Акулинин, а князь за деньгами не постоит, его на всю жизнь обеспечит… Уж больно я той мысли возрадовался, матушка барыня, да Емельянычу и бухнул… а он вишь как перепугался да и вас перепугал, матушка барыня!

Степан замолчал.

Дарья Васильевна тоже молчала, низко опустив свою седую голову.

Она думала.

План Степана Сидоровича относительно подмены ребенка показался ей не только удобоисполнимым, но и чрезвычайно удобным в том отношении, что она всегда будет в состоянии возвратить ребенка его матери и раскрыть гнусный поступок князя и его слуги. Для всего этого ей нужно было посоветоваться с сыном, которому она подробно и опишет все происшедшее здесь и сделает так, как он ей укажет.

«Ему с горы виднее, а мы здесь люди темные!» — мелькнуло в ее голове.

Горой почему‑то она считала Петербург.

— Что же вы мне, матушка барыня, скажете, как ваша милость решит, так и быть…

— Что же, по–моему, ты дело надумал… Я распоряжусь, поговорю с Емельянычем, возьми ребенка, а княгинина принеси сюда, да поосторожней, не повреди как‑нибудь да не простуди…

— Уж будьте покойны, матушка барыня, в целости и сохранности предоставим. Дозвольте к ручке вашей милостивой приложиться, сняли вы с меня петлю вражескую… от геенны огненной избавили…

Дарья Васильевна протянула Степану руку.

Тот горячо поцеловал ее.

Потемкина не чувствовала, что на ее руку капнуло что‑то горячее.

Степан плакал.

С его души на самом деле спала страшная тяжесть. Исполнить волю князя теперь было более чем возможно.

Она и была исполнена…

После разговора Дарьи Васильевны с Емельянычем Степан вышел на свиданье со своими сообщниками со свертком в руках.

В эту же ночь княгиня Зинаида Сергеевна Святозарова родила мертвого ребенка — девочку.

В доме же Дарьи Васильевны, в ее спальне, появилась люлька, где спал сладким сном спеленутый здоровый новорожденный мальчик.

Акулина была рада, что за ее ребенком, — от нее, когда она на другой день пришла в себя, скрыли подмену, — так ухаживает барыня, допуская ее лишь кормить его грудью.

Дарья Васильевна обо всем подробно написала сыну.

Это‑то роковое известие и получил от матери Григорий Александрович.

XIX ЕКАТЕРИНА–ЧЕЛОВЕК

В то время, когда совершились описанные нами в предыдущих главах события, которыми семья Потемкиных, сперва сын, а затем мать, роковым образом связала свою судьбу с судьбою семьи князей Святозаровых, Григорий Александрович вращался в придворных сферах, в вихре петербургского большого света, успевая, впрочем, исполнять свои различные обязанности.

Его выдающиеся способности позволяли ему употреблять на это гораздо менее времени, нежели бы понадобилось другому, и сама государыня, следя за успехами выведенного ею в люди молодого офицера, все более и более убеждалась, что не ошиблась в нем, что его ум, энергия и распорядительность принесут в будущем несомненную пользу государству, во главе которого поставила ее судьба.

Своим зорким взглядом великая монархиня провидела в Потемкине государственного деятеля, имя которого не умрет на скрижалях истории.