Князь тумана

— В качестве казначея и невольного поручителя этого сомнительного предприятия я и так уже сделался мишенью непрестанных запросов. Некий господин Отто Валь из Гамбурга сообщает мне, что перечислил вам двадцать тысяч марок в качестве первого взноса за участие в этом предприятии. Господа Бурхард и Кнёр, также из Гамбурга, объявляют мне, что в случае необходимости потребуют от моего двоюродного брата Лернера в ультимативном порядке выплатить свой взнос, в противном случае они намерены настоять на том, чтобы предприятие было выставлено на торги. Твой брат Фердинанд, — тут господин Нейкирх незаметно для себя перешел с Лернером на "ты", хотя до сих пор старательно избегал семейственной фамильярности, — сделал вам взнос в двенадцать тысяч марок. Где эти деньги? Стоп, я не желаю этого знать! У меня есть план получше. Я отправился на поиски господина горного инженера Мёлльмана. Я разыскал его в таком же изысканном пансионе, как этот. Он был пьян, но еще способен разговаривать членораздельно. С его слов, на Медвежьем острове нет никаких домов, рельсовых путей, хижин и шахт. Эт-т-то ж было никак не ва-ва-ва-зможно! — произнес он, изображая еле ворочающего языком инженера. Но в этом кривлянии не было ничего веселого. Мёлльман, — продолжал он, — признал, что он "чуток поковырялся" только на том месте, где находились разведочные шурфы Германского объединения морского рыболовного товарищества. Все последующие экспертные заключения, составленные доктором Шрейбнером и инженером Андерссоном, основаны исключительно на данных Мёлльмана, "потому как эти га-га-га-спада никогда ту-ту-ту-да не ездили". В довершение всего я узнаю из письма моего старинного корреспондента советника юстиции Фриспеля, что все предприятие было продано неким спекулянтом из Южной Африки, печально известным господином Дугласом, за сто пятьдесят тысяч марок. Где эти деньги? И снова никакого ответа! Зато я сам знаю ответ: я еду в Цвиккау и оттуда рассылаю письма господину Отто Валю, господам Бурхарду и Кнёру, господину Фердинанду Лернеру, в торговый дом Корса в Любеке, господам Эйфельсфельду и Шрадеру, и советнику юстиции Фриспелю, и еще многим другим, всему свету, и сообщаю им все, что мне известно об этом деле, сопроводив мое сообщение заявлением, что не имею ничего общего ни с моим двоюродным братом Лернером, ни с какими бы то ни было его предприятиями. Счастливо оставаться!

Он, размахнувшись, с такой силой нахлобучил себе на голову свой серый котелок, что раздался звонкий хлопок, и вышел вон. Лернер и госпожа Ганхауз как сели, так и остались сидеть на кровати. У Лернера было такое чувство, словно сердце его оборвалось и вся энергия улетучилась с такой скоростью, как выдергивают из бутылки пробку. Госпожа Ганхауз же произнесла:

— То, что он рассказал про Шолто, и впрямь интересно!

32. Воспоминания о Капри

Когда же они виделись с Шолто в последний раз? На этот вопрос непросто было ответить, так как великий спекулянт из колоний непрестанно засыпал их посланиями, телефонными звонками, гонят по разным поручениям, передаваемым через Александра, не оставляя им времени, чтобы опомниться, и постоянно придумывал что-нибудь новое, что должно было занимать их воображение в его отсутствие. Услышав в телефонной трубке голос Шолто, госпожа Ганхауз вздрагивала так, словно в этот момент думала о нем и сейчас чувствует себя пойманной врасплох, что и в самом деле соответствовало действительности. Приснопамятный протокол заседания рейхстага он еще соизволил вручить им собственноручно, и резкое внушение, которое он им сделал из-за того, что те не разразились но поводу услышанного бурей восторгов, было незабываемо.

— Вы, кажется, не отдаете себе отчета в том, с чего начинали и до каких сфер смогли подняться благодаря мне! Я настоятельно прошу вас припомнить ваши исходные позиции. Как в социальном, политическом, экономическом, так и в сугубо личностном плане, я имею в виду наличие талантов.

Шолто очень точно умел выражать свои мысли по-немецки, как с восхищением заверила его госпожа Ганхауз. Нет, она, конечно, не оставила без ответа столь несправедливые упреки! Последнее слово она всегда оставляла за собой, причем слово любезное, мгновенно восстанавливавшее нарушенную гармонию и человечную справедливость.

Итак, сегодня им предстояло вновь встретиться с Шолто. Он говорил, что предстоит новая работа — перевод экспертного заключения доктора Шрейбнера на английский язык.

— Затея с Медвежьим островом больше подходит все-таки для нации мореплавателей. Немцы, что ни говори, всего лишь переодетые матросами сухопутные крысы, — сказал он тогда в тот раз шутливо.

Теперь предстояло сообщить ему новости. Господин директор горнорудного предприятия Нейкирх, взявшись за дело, не бросит его на полпути. Лернер отправил в висбаденскую гостиницу "Роза" телеграмму, чтобы извиниться за опоздание. Несмотря на сноровистость госпожи Ганхауз, ей все же требовалось некоторое время, чтобы привести в надлежащий вид свое облачение.