Такое решение Совета устранило последнее препятствие, мешавшее пригласить Шагина на аудиенцию.
Утром к резиденции калги подкатили пять карет, сопровождаемые конными гвардейцами-рейтарами. Вышедшего из дворцовой кареты статского советника Бакунина встретили люди из свиты Шагина, проводили в дом. Встряхивая локонами длинного, нависавшего на плечи парика, Бакунин напыщенно объявил, что прислан от ее императорского величества для препровождения татарских депутатов на аудиенцию.
Спустя час процессия двинулась по улицам Петербурга, направляясь к Зимнему дворцу.
Впереди, верхом на рослых каурых жеребцах, сжимая в руках обнаженные палаши, скакали семь рейтар. За ними вытянулись запряженные цугом кареты: три министерские, в которых разместились депутаты, и две дворцовые — в одной сидел Исмаил-ага, державший в руках бархатную подушку с лежавшей на ней ханской грамотой, в другой — Бакунин, Шагин-Гирей, переводчики. Замыкали процессию несколько стражников калги и рейтары.
Во дворце депутацию встретил церемониального департамента надворный советник Решетов, провел в комнату для ожидания, а затем, по сигналу, он и Бакунин взяли, калгу под руки и ввели в зал.
Вслед за калгой вошли Исмаил-ага, Азамет-ага, Мустафа-ага, другие свитские люди.
Сверкающая роскошь зала ослепила калгу, а многочисленные генералы и министры в богатых, с золотым и серебряным шитьем мундирах и кафтанах, с лентами и орденами — смутили сердце. Под любопытствующими взглядами придворных он сжался, стал меньше, худее; неуклюже отвесив поклон у двери, на негнущихся ногах дошел до середины зала, еще раз поклонился и, приблизившись к трону, на котором величаво восседала Екатерина, снова склонил голову.
Шедший за калгой Исмаил-ага поднес ему грамоту и попятился к двери, где стояли остальные депутаты.
Дерзкий, упрямый Шагин, сам того не ожидая, был настолько взволнован, что читал грамоту долго, запинаясь, повторяя слова. (От внимательного взгляда Екатерины не ускользнула легкая дрожь тонких, унизанных перстнями пальцев калги, державших бумажный свиток.)
Когда Бакунин закончил чтение русского перевода, Шагин сделал несколько шагов к трону и поднёс грамоту Екатерине.
Она выдержала недолгую паузу, в течение которой калга стоял чуть согнувшись с протянутой рукой, затем кивнула вице-канцлеру Голицыну.
Тот принял грамоту, уложил ее на покрытый бархатом столик и ровным басовитым голосом объявил:
— Ее императорское величество признает его светлость крымского хана Сагиб-Гирея законно избранным и независимым властелином и обещает его и татарские народы защищать всеми силами. Для заключения с ханом и правительством торжественного трактата о союзе и вечной дружбе ее императорское величество отправит в Крым своего полномочного посла господина генерал-поручика Щербинина.
Когда надворный советник Крутов перевел Шагин-Гирею сказанное вице-канцлером — он снова поклонился. Потом Решетов и Бакунин вывели его из зала, проводили к карете.
Тем же порядком, в сопровождении рейтар, татарская депутация вернулась в свою резиденцию.
5
Читая в Полтаве рапорты Веселицкого о первых встречах с крымскими чиновниками, Василий Михайлович Долгоруков чувствовал, что все отговорки татар, их ссылки на Коран — это внешнее проявление более глубоких замыслов… «Но каких? — спрашивал он себя. — Почему они так упорствуют?.. На что надеются?..»