Князь Владимир. Книга 1

— Я не знаю, что на меня нашло… Словно красная пелена упала на глаза! Я ничего не помнил.

Конунг кивнул:

— И проиграл с треском. Теперь понимаешь, почему старшим должен быть Вольдемар? Туда, куда ты едешь, все так бьются. Ну, пусть не все, но многие. Там правильному бою обучаются в особых школах!.. И те, кто их прошел, умеют побивать быков и покрупнее тебя.

Олаф бросил быстрый взгляд на Вольдемара, опустил глаза в тарелку. Владимир сказал серьезно:

— Олаф дрался очень здорово! Немногие и в Царьграде сумеют его побить.

Олаф бросил на него взгляд, исполненный горячей благодарности. Конунг побагровел, стукнул кулаком по столу:

— Не защищай!.. Ты же вредишь ему! Он только-только начинает понимать…

Олаф сказал поспешно:

— Отец, я не самый последний дурак на свете!.. Я жаждал убить твоего гостя за тот позор, на который он меня выставил. Но когда на меня вылили половину нашего моря — я и не знал, что в нем столько воды, — я понял твой подлый замысел… Ты опять прав, но когда же, наконец, я начну быть правым?

В его голосе было столько горечи и детской обиды, что конунг засмеялся, а на сердце Владимира тяжесть стала меньше. Олаф угрюмо рассматривал его через стол, внезапно протянул руку. Его ладонь была чуть шире, чем ладонь Владимира, но у хольмградца, как Олаф заметил теперь, желтело больше твердых мозолей от рукояти меча.

Владимир пожал руку. Еще не взял Киев, не отомстил, даже не побывал в Царьграде, но тяжесть на сердце в самом деле стала чуть-чуть рассасываться.

Глава 20

Конунг и Владимир, сталкиваясь головами, рассматривали расстеленную по столу карту. Конунг водил корявым пальцем, следуя по возможным дорогам. Владимир вздохнул, выпрямился:

— Вокруг всей Европы!..

— Но путь «из варяг в греки» вам заказан, — напомнил конунг. — Люди Ярополка тебя поймают и посадят на кол, либо все-таки отпустят, но сперва привяжут за ноги к пригнутым к земле вершинкам деревьев… А заодно с тобой и Олафа.

— А он при чем?

— Он дурак, и тебя не оставит.

— Из него получится хороший конунг, — сказал Владимир. — Таких воины любят. Но если плыть этим кружным путем, то сколько у нас на пути удивительных и богатых стран, городов, портов, таверн? Я могу вытащить Олафа из первой, могу из второй, третьей… Но вся жизнь уйдет на то, чтобы дотащить его до Царьграда!

Конунг хмуро молчал. Тралл принес холодного мяса и пива. Эгиль порезал длинным ножом, молча ел, запивал, разливая пиво на грудь.

— А что предлагаешь ты?

— Рискнуть коротким путем через Русь.

Глаза конунга предостерегающе сощурились:

— В тебе говорит нетерпение. Но так легче потерять голову.

— Конунг, — сказал Владимир тоскливо. — Мне волхвы рассказывали, что однажды отец Юлия Цезаря застал его плачущим над книгой о подвигах Александра Великого. Отцу объяснил, что ему уже двадцать лет, а еще ничего не сделано для бессмертия! А ведь Александр, о котором читает, уже в восемнадцать лет вел свои войска завоевывать мир!

— Ну-ну, — подтолкнул конунг.

— Мне сейчас восемнадцать, когда вернусь, будет двадцать. Но и тогда я еще буду так же далек от трона, как и сейчас. Мне в самом деле надо торопиться, конунг! Для чего рождаемся и живем, как не для ярой жизни и славной гибели?

Далеко-далеко зазвучали боевые трубы. Или обоим показалось, в их душах они звучали часто.

Конунг наклонил голову:

— Прости, во мне заговорила слабость. Я шел через огонь и кровь, но сына пытаюсь уберечь! Но он такой же викинг, как и я. Нет, я могу гордиться сыном — он будет великим викингом и станет, может быть станет… конунгом!

Они шли через леса, переправлялись через реки и озера, обходили болота, пробирались через луга и свободные от леса места, защищали жизни и калитки от разбойников, при случае грабили сами, жгли дома и посевы, задерживая погоню.

В одной из малых весей Владимир купил двух коней. Олаф все еще не бывал в седле, и Владимир подвел к нему толстую спокойную лошадь:

— Пробуй. Я подержу.

Олаф огляделся по сторонам, прошипел зло:

— Выйдем за околицу.

— Ты чего? — удивился Владимир. Из-за плетней на них смотрели бабы и любопытные детишки. — А-а, соромишься… Ну, разве ты с ними когда-то встретишься?

Олаф сказал еще злее:

— Ты сможешь вывести коней из села?

Но и за околицей Олаф все мялся, и только когда с двух сторон потянулись деревья, надежно отгородив его от веси, сказал нервно:

— Ладно. Только если засмеешься — убью.

Голос его был холодным, а лицо словно окаменело. Владимир отступил на шажок:

— Олаф… В драккаре, что скачет по волнам, стоять труднее, чем сидеть на коне! Я бы не смог, клянусь. Ты уже почти все умеешь лучше.

Олаф смотрел недоверчиво, у хольмградца чересчур честное лицо, но уже и конь поглядывает с некоторым удивлением, пришлось браться за седло, вставлять ногу в стремя. Владимир замедленно сел на своего буланого, слез, снова сел, показывая каждое движение, и викинг наконец решился оттолкнуться от такой надежной земли.