Князь Владимир. Книга 2

Ярополк взглянул хмуро, не ответил. Отточенное гусиное перо после паузы задвигалось снова. Юлия подала тоненький голосок от окна:

— Нет, Варяжко… Не надо быть таким… кровожадным.

Воевода задохнулся, будто его ударили под дых. Глаза полезли на лоб:

— Кровожадным? Я? Княгиня, я — воин Святослава! Для меня не пустой звук в словах: честь, слава, совесть, Отчизна. Изменил ли я им когда? Есть ли пятнышко на моей совести?

Ярополк продолжал писать, ответил медленно, следя за листом пергамента:

— Не гоже класть головы… в безнадежной сече. Нам свои не жаль, но о людях, что идут за нами, заботиться надо. Верх одержала дикая полунощная сила. Язычники пришли и победно сидят под стенами… Что мы можем? Погибнуть героями?

— Да, — ответил Варяжко пламенно. — Но останемся жить в песнях!

— Христос учит смирению. Или ты язычник, Варяжко?

— Как можно, — возмутился Варяжко, — я принял святое крещение, едва узнал, что тебя крестили еще в колыбели! Но Владимиру я не верю. Он настоящий язычник! Он злобен и коварен. На христиан дышит злобой, знатных режет, как цыплят. Ради своих целей он кого угодно затопчет. Хоть братьев, хоть родителей!

Юлия внезапно подала голосок:

— Ярополк, а ты не думаешь, что воевода прав? Именно так бы сделали даже в императорском дворце!

— Русь не Царьград, — возразил Ярополк устало.

— Владимир там не только бывал. Жил и воевал!

— Русь не Царьград, — снова сказал Ярополк уже с нажимом. — То, что там привычно, здесь кажется чудовищным. На Руси еще не было, чтобы брат убивал брата. Я предрекаю вам, что я останусь князем. Такова была воля отца нашего, великого Святослава. Нарушить ее не сможет даже его незаконнорожденный сын. Самое худшее, что он со мной может сделать — это послать на княжение в дальний город подальше от Киева!

Варяжко хмуро улыбнулся:

— Если бы так! На юг — рукой подать до ромейской империи, на восток

— близко дружественные печенежские орды, на запад — еще более дружественные германцы, их император Оттон…

Ярополк нахмурился:

— Не будем загадывать. Все в руках божьих!

— Все в руках божьих, — с надеждой повторили за ним Юлия и Варяжко.

— Все в наших руках, — сказал Владимир с нажимом. Он с силой потер ладонями лицо, стряхивая остатки сна. — А главное, в наших руках Ярополк и его верный пес Варяжко.

— И Юлия, — хмыкнул Тавр.

Владимир строго посмотрел на расшалившегося воеводу. Тот сделал постное лицо.

— Что Юлия… Это забава для нашей плоти. А Варяжко — противник настоящий. Я не думал, что он выживет! Мы с Олафом его изрубили на куски. Чертова ведунья… Пока меня врачевала ее дочка, она сама спасала этого…

— Как думаешь поступить с ними, княже?

— Да, — поддержал Тавра Войдан, — особенно с Юлией?

Кто-то откровенно заржал. Как с Юлией, это всем понятно. Да и с остальными, собственно, но важно услышать обрекающие слова из его уст. Чтобы именно он взял на себя грех, а они что, они — простые исполнители!

Он оглядел обращенные к нему лица. Смотрят уже внимательно, но без подобострастия. Усмешки спрятали. Он сумел приучить обращаться к нему как к равному, спорить, требовать, настаивать, смело отстаивать свое мнение. Только на людях должны обращаться к нему как к князю, выказывать почтение, а в своем кругу они — малая дружина единомышленников, повязанных одной веревочкой. Большей частью такие же изгои, как и сам их князь, они потеряют все, если ради лести или улыбки на лице князя, уже без малого великого, утаят важное, хоть и горькое слово.

— Для того сейчас и собрались. Я не хочу ничего решать без вашего совета. Вы, новгородцы, моя единственная опора! Уйдете в свой Новгород, а я останусь один на один с Ярополком и его боярством…

— Сильно поределым, — усмехнулся Тавр.

Владимир бросил на него быстрый взгляд. Тавр улыбался, но за благостным выражением проскальзывал волчий оскал. Хилому боярину явно понравилось быть мясником на бойне знатного скота.

— Поределым, — согласился Владимир, — но все же опасным. Но на место павших встанут знатные из их же родни. Эти будут полыхать злобой вдвойне. И как к сыну рабыни, и как к убивцу их кровных. Так что Ярополк скоро обрастет сторонниками. И на этот раз возьмет верх еще в Киеве.

Тавр сказал уже без улыбки:

— Удивляюсь тебе, княже! Он же лютый враг твой. Вот и поступай, как с врагом.

В горнице стало тихо. Все отводили друг от друга глаза. Владимир молчал. Стойгнев сказал нерешительно:

— А если приставить к нему своих людей, когда сошлем княжить на край света?

Тавр сказал презрением:

— Он тут же перережет им глотки.

— Мы его достанем хоть на краю света!

Тавр покачал головой:

— Край света — здесь. Понял?

Владимир развел руками:

— Ни один рус не поднимал руки на своего князя. Это в поконе отцов, это вошло в нас с молоком матери. Тем более, на безоружного, беззащитного человека!

Тавр хохотнул, ткнул кулаком в бок Войдана:

— Чего молчишь? Скажи слово!

Взоры обратились на воеводу. Тот пожал плечами: