Князь Воротынский

Не мог христолюбивый царь всея Руси не выполнить пророчества святителя Николая. Едва лишь заря возвестила начало великого дня Покрова Пресвятой Богородицы, Иван Васильевич, уже помолившись, сел в седло и направил коня в сторону Арских ворот, туда, где развернутся главные события штурма. Он уже проехал добрых полверсты, как ему навстречу подскакало несколько воевод во главе с князем Михаилом Воротынским. Князь Воротынский попросил настойчиво:

– Воротись, государь. Молись за успех дела нашего. Позовем, как пир кровавый окончим.

– Эка, указчики! Ну-ка, расступись!

Никто не сдвинулся с места. Стояли друг против друга как неприятели. Царь гневом кипел, князья-воеводы упрямством отчаянным полнились. А время шло. Тогда Воротынский спрыгнул с коня, взял под уздцы коня царского и, силком развернув его, повел к стану.

– Ладно уж, пусти, – смилостивился царь. – Послушаюсь я. Езжайте к своим полкам.

Иван Васильевич и в самом деле вернулся в тафтяную церковь, где правилась уже новая служба, прошел ближе к иконостасу и, вознесясь помыслом своим к Господу Богу, принялся отбивать поклоны.

Дьякон зычным басом певуче возгласил: «Отверзи очи свои, Боже, и увидь злобу поганых варваров, и спаси от заклания рабов своих, и учини над окаянными суд горький, какой и они чинили над православными русскими людьми, и покори под ноги государя нашего его врага и супостата…» – и тут вздрогнула земля, заколыхались пологи шатровые от гулкого взрыва, докатившегося от Арских ворот. Служба не прервалась. Дьякон даже не сделал паузы: «И будь едино стадо и един пастырь…» – грохнул второй, еще более сильный взрыв, царь истово перекрестился, и зашептали его губы призывную молитву, а сердце наполнилось надеждою и тревогой. Бил поклоны Иван Васильевич до тех пор, пока не прислал главный воевода Михаил Воротынский добрую весть: полки в Казани, татары рубятся лихо, но их уже оттеснили на ханский бугор. У соборной мечети, где особенно рьяно сопротивлялись сарацины, все утихло. Сеид Кул-Шериф повержен, аки свинья, шестопером, побиты и все остальные, кто с ним бок о бок бился. Велит обрадованный царь коня подавать, но и на сей раз взяли за уздцы аргамака и из стана не выпустили.

– Твое, государь, время наступит. Сеча еще не окончена. Как дело повернется, Богу только известно.

И верно. Русские ратники, празднуя уже победу, прежде времени ослабили напор, замешкались у Ханского бугра, намереваясь дать себе передышку (куда теперь татары денутся!), но этим поспешила воспользоваться рать казанская, ринулась неудержимо на штурмующих. И так это было неожиданно, что попятились русские, и казанцы принялись отбивать у них одну за другой улицы. Воеводы вдохновляли ратников, сами кидаясь в гущу сечи, увлекая за собой своей храбростью оробевших, гибли посеченные, но остановить казанцев не удавалось. Воротынский сам поскакал к царю за подмогой.

Снимать заслоны с Ногайского тракта долго, может прибыть поддержка к шапочному разбору, но и свой полк Иван Васильевич опасался пускать в дело, медлил оттого с решением. Пришлось князю Воротынскому упорствовать:

– Иль хочешь, государь, чтоб из города рать твою вытеснили?! Оставь половину детей боярских, остальных – в крепость. Не расходуй зря, государь, время. Не на пользу это. Два штурма не поддержал ты, я понимал тебя, теперь же – не понимаю и не одобряю.

Видел Михаил Воротынский, как насупился Иван Васильевич, но не отступал. И добился своего. Царь решился:

– Вели брату своему вести половину моего полка. С остальными сам поскачу к Арским воротам. Встану у ворот с хоругвей своей.

Это было явно лишним, ибо не бежали еще ратники из города и останавливать их таким способом нужды пока не было, но князь Воротынский не стал отговаривать царя, а передав повеление государево брату, поскакал в крепость. В гущу сечи.

Десять тысяч спешившихся детей боярских сразу же внесли перелом. Казанцы не выдержали напора свежей силы, и отпятились к Ханскому дворцу. На сей раз штурмующие не стали прохлаждаться, к тому же им в помощь подкатили пушки. Те, что на колесах. Первые же их выстрелы образумили сопротивлявшихся. Они выбросили белый флаг и запросили переговоров. Воевода князь Дмитрий Полецкий, ближе всех находившийся к тому месту, где поднялся белый флаг, остановил сечу.

Не вдруг можно было оценить, какое коварство задумали огланы. Не погнушались ради этого даже жестокостью. Они предложили выдать хана Едыгара живым и невредимым, а тех, кто возмутил Казань на клятвопреступление, посечь саблями. За это просили выпустить оставшуюся рать и всех желающих из города. Они ссылались на прежнее обещание царя русского.