Князь Воротынский

И в этом, казалось бы, на первый взгляд, главный воевода был прав: втрое меньше русских войск, чем татарских, к тому же татарские ратники не мастаки вести бои на улицах, где каждый дом становится крепостью; но эта выгода стала бы выгодой, не будь Скородум, Белый город да и многие дома Китай-города деревянными. Вот этого-то и не взял в расчет князь Иван Вельский, и никто из воевод его не поправил. Все с готовностью принялись распределять ратникам участки обороны. Сам князь Иван Вельский и второй воевода Большого полка Морозов встали на Варламовской улице. Выбором позиции для Большого полка послужило и то, что на Варламовской находился дворец главного воеводы, где он и поставил быть ставке своей.

Князья Мстиславские и Шереметев с полком Правой руки изготовились к встрече крымцев на Якиманской; князь Владимир Воротынский и воевода Татев получили участок обороны на Таганском лугу против Крутил; а опричный дворянин Темкин с дружиной опричников расположился на Неглинной.

У русских полков в достатке было рушниц, пищалей (особенно много полевых, на колесах, что давало возможность маневрировать в ходе боя) и огнезапаса к ним, так что не хлеб и соль ждали татар в Москве, а огненный смерч.

День целый полки отдыхали, набираясь сил и мужества для кровавого пира, и вот тихим ясным утром Вознесения Господня Девлет-Гирей подступил к Москве. И остановился в нерешительности перед частоколами и китаями, видя за ними множество стволов пушечных и рушниц, готовых к стрельбе. У него не было с собой ничего, чтобы ответить огнем на огонь, только конница стремительная да стрелы меткие. Он не сомневался, что русские, в конце концов, будут уничтожены, но сколько они погубят славных крымских воинов! Вот он и посчитал, что нужно крепко подумать, стоит ли рисковать. Не лучше ли, постояв с частью туменов здесь, остальными разграбить и пожечь окрестности Москвы, набрать побольше полона и уйти обратно, не потеряв ни одного воина. И тут вновь, в самый нужный момент, заговорил Дивей-мурза.

– Главный город гяуров, мой повелитель, ляжет к копытам вашего иноходца с очень малыми потерями, если вы пошлете две или три сотни отважных джигитов с огненными стрелами. Вам, мой хан, останется только смотреть из царского охотничьего дворца в Воробьеве, как горят в огне непослушные ваши рабы.

– И мы сможем тогда послать многие тысячи карать огнем и саблей гяуров вправо и влево.

– Да, мой повелитель, поблизости много богатых селений и даже городов.

– Ты, как всегда, даешь разумные советы.

Девлет-Гирей не стал ожидать, когда смельчаки кинутся выполнять его приказ, он со всей своей свитой и тысячей нукеров поскакал в село Воробьево, чтобы оттуда, с высокого берега Москвы-реки лицезреть распаляющее его гордыню зрелище.

Пока Девлет-Гирей скакал в Воробьево, его меткие смельчаки, большей частью, конечно, погибшие от дроби рушниц, сделали все же свое черное дело: сухие крыши домов моментально запылали от впившихся в них стрел с горящей смолой, и вот уже дым зачернил небо, укутал солнце, факелами запылали дома, взметнувшиеся вихри понесли языки пламени дальше и дальше от Скородума в Белый, а затем и в Китай-город; ратники и горожане, смешавшись, метались среди горящих домов, ища спасения; многие устремились к Кремлю, куда пожар не перекидывался, но все ворота кремлевские оказались наглухо закрытыми. Одно спасение: Москва-река, Яуза и Неглинка.

Давя друг друга, москвичи, ратники и бежавшие от нашествия пахари подмосковных сел устремились к воде, но там их поначалу встречали меткие татарские стрелы, но вскоре вороги перестали стрелять, считая это излишним. И действительно, очумевшие от жары люди бросались в воду, топя друг друга, образовывая целые завалы из человеческих тел, карабкающихся друг на друга и в итоге погибающих поголовно.

Взрывы пороха, приготовленного для стрельбы из пушек и рушниц в изрядном количестве, довершили разрушение города.

Вот в это самое время, когда Москва уже догорала, передовой отряд князя Михаила Воротынского встретил татарскую сотню на подступах богатого села, жители которого вовсе не ожидали никакого лиха. Сюда, почти на сотню верст к западу от Москвы, не долетела еще страшная весть о татарском походе. Дружинники Воротынского без особого труда, сделав засаду, расправились с татарами, и только нескольким басурманам удалось вырваться живыми.

Князь Воротынский после этой встречи с крымцами повелел двигаться спешнее, хотя и не изменил осторожности, усилив передовой отряд и выслав дополнительные дозоры. Он планировал через сутки подойти к Москве со стороны Воробьевых гор, чтобы, осмотревшись, принять соответствующее обстановке решение; но, естественно, ускакавшие татарские ратники опередили его намного. Они, рассыпавшись веером, стали предупреждать всех о появлении русской конницы, а один из них, на самом крепком коне, понесся что есть мочи в ставку Девлет-Гирея.

Еще задолго до рассвета вестник подскакал к воротам Воробьевского дворца, осадил коня (тот рухнул замертво) и крикнул стражникам:

– Открывай! Сообщение хану: идет войско гяуров!