Княжеская школа магии (СИ)

— Учились писать, читать, — ответил Толстый. Пузан настолько проникся моим добром на «Димон», что был готов вести беседу на равных. И вот это как раз то, о чём я и говорил — дети начинают чувствовать «Димон», как что-то такое, чего нужно достичь. То есть «Димон» просто так не даётся. Его нужно заслужить. Однако когда заслужишь, то на лице появится такая же безмятежная улыбка, будто погостил денёк у Снуп Догга.

— Что-то ещё было… помимо чтения и писанины?

— Каждый прокачивал то, в чём у него талант, — ответил Толстый.

— И какой у него дар, сверхспособность, — добавил ещё один паренёк.

— Сверхспособность?! — уточнил я.

— Ага. Она самая, — улыбнулся толстячок.

Тут пришли Гоголян и Саня Пушка. Я освободил стул волосатика и дал добро обоим сесть на свои места. Свой же зад «расположил» на подоконнике. Как раз солнышко пригревало в спинку.

— Хм, Гоголян, — прочитал я в журнале. — Ты у нас первым идёшь в списке. Вы бы хоть для приличия в алфавитном порядке раскидали свои имена.

Я пробежался быстренько по журналу.

— Такой вопрос: вас точно двенадцать рыл?

— Да, — сразу же ответил волосатик.

— И каждый из вас обладает чем-то необычным?

— Да, — снова ответил Пушкин.

— Хорошо. Тогда предлагаю каждому вставать и рассказывать о себе, как зовут и что умеете делать. Не нужно подробностей. Пока что я хочу с вами познакомиться поверхностно. Чтобы в целом понимать, кто из себя что представляет. Вы улавливаете мою мыслишку?

— Да! — хором ответил класс.

— Отлично. — Я посмотрел на усатика и сказал: — Погнали с тебя, Гоголян.

Глава 3. Необычные способности

— Меня зовут Гоголь Николай Васильевич, — представился мальчишка, встав из-за парты. — Я родился пятого сентября две тысячи тринадцатого года в Петровке. Мои родители некроманты, поэтому я могу повелевать мёртвыми душами. Но это не то чтобы совсем так…

— Этого достаточно, — перебил я. — Спасибо. Более подробно не нужно. Пушкин, теперь ты.

— Меня зовут Пушкин Александр Сергеевич. Но друзья зовут меня просто Саня Пушка, Саня, Пушка. Я родился пятого сентября две тысячи тринадцатого года в Петровке. Мои родители стрелки́…

— Не надо про родителей. Давай только твой дар или способность… или ещё какая-то хрень там. И такой момент: это совпадение?

— Вы про что? — не понял волосатик.

— Про твой день рождения… это совпадение?

— Не думаю, Хиро Мацумото.

— Димон, я тоже родился пятого сентября две тысячи тринадцатого года, — подключился Толстый.

— И я.

— Я тоже.

— Стоп-стоп-стоп. Стоп, мать вашу! — повысил я голос. — Вы это серьёзно или решили меня подколоть?

— А ты проверь, Димон, через внутренние чувства, раз умеешь, — улыбнулся Толстый.

— Я-то проверю, не волнуйся. Вот только не могу понять, почему вы все родились в один день. Это был риторический вопрос, то бишь отвечать не нужно. Я и сам знаю, что вы не ответите. — Мне необходимо было вернуться к сверхспособностям Пушкина, но я заинтересовался другим вопросиком, поэтому спросил: — Так прошлого учителя казнили вчера, то бишь в воскресенье, пятого сентября. Получается, это на ваш день рождения решили провести казнь?

— Ну да. Директор так и планировал, — ответил волосатик. — Нам всем исполнилось вчера по восемь лет. Это отличный подарок.

— Неплохо, Пушкин, — сделал я такое лицо, будто ничего не произошло. Хотя внутренне понял, что дети охренеть какие жестокие: уже в восемь лет обожают смотреть на казнь и получают от этого удовольствие. — Но ты же понимаешь, что отрубленную голову не вернуть, то есть Гоголян не сможет вернуть его к жизни?

— Понимаю, да, — кивнул Саня Пушка. — Круто, правда?

— Нихрена это не круто! — повысил я голос, сделав яростную гримасу. Я посмотрел на весь класс и сказал: — Смотреть на то, как лишают человека жизни, и радоваться — это неуважение к самому себе, как к личности. Не делайте так. Ибо придёт один хрен из Японии и лишит жизни каждого из вас. И поверьте, это будет самой настоящей справедливостью. Ведь вы сами делаете подобное. Так почему бы кому-то другому не сделать то же самое с вами, м?

Почти все дети опустили головы.

— Я очень хороший стрелок и люблю вызывать одноклассников, друзей и врагов на дуэль, — перевёл тему Пушкин, чтобы ослабить накал в классе. Он сделал то, что хотел сделать я, но не смог это сделать сразу, потому что решил дать совет мелким. Я это к тому, что Пушкин ещё́ по одному пункту похож на меня.

— Это круто, что ты хороший стрелок. А вот я очень хороший убийца мелкоты, то бишь таких гномов, как ты. Но ведь это не значит, что я должен убивать тебя и твоих друзей, верно?

— Верно, — напрягся волосатик.

— А если мне это очень нравится? Могу ли я тебя убить, Саня? — засунул я руку во внутренний карман куртки, делая вид, что сейчас достану оттуда пистолет. А чтобы совсем не дать шанса малышу как-то огрызнуться, я сказал: — Только вот я сначала убью Гоголяна, чтобы он тебя не смог вернуть к жизни, а потом и тебя. Ну так что́, Саня Пушка… могу ли я тебя убить?