Княжья доля

— До капитана, — кратко ответил князь, после чего Славка издал какой-то непонятный звук, будто он чем-то подавился, и поднял голову, не разгибая спины.

— Врешь, — недоверчиво протянул он.

— Нет. В институте лейтенанта дали. Два года взводом командовал. Потом старшего присвоили. А недавно, лет пять назад, вспомнили неожиданно и капитана дали. Запаса, разумеется.

— Ага, — озадаченно произнес Славка, не зная, как еще отреагировать на неожиданную новость, и тут же, наконец-то разогнувшись, скрывая нахлынувшее смущение, напустился на Миньку: — Ты понял, вахлак. С тобой два офицера нянчатся уже битый час, а ты еще нос воротишь. И то ему не эдак, и это не так. Ну, ничего-ничего. Мы тебя втроем живо научим Родину любить.

— А кто третий? — все еще хмурясь, спросил Минька.

— Как это кто, — изумился Славка. — Он, я и шелепуга. Без нее, родимой, никак. Это тебе не двадцатый век. Чай, средневековье, людишек не хватает, где уж тут на каждого дурака гуманизма набраться.

— Ладно вам над человеком издеваться, — наконец не выдержав, заулыбался Минька.

— Ну а раз ладно, стало быть, приступим к делу, — Константин уселся и скомандовал: — Позовите-ка мне Епифана. Он там возле двери топчется.

— Слушаюсь, княже, — мгновенно согнулся в низком поклоне Славка и, приоткрыв дверь, крикнул: — Эй, Епифан, князь тебя самолично кличет, видеть желает. — И тут же повернулся к Константину, угодливо склонив голову набок и заглядывая в лицо князю: — Ладно ли, княже?

— Ладно, — не стал подлаживаться под его дурашливость Константин и, улыбаясь, торопливо, чтобы успеть до появления Епифана, сделал последнее замечание: — Если бы еще ерничать перестал, вовсе цены бы не было.

— Звал, княже? — пробасил возникший в дверях Епифан, и Славка не успел ничего ответить.

— Этому молодцу конягу надо дать добрую, одеть как подобает, да бронь[35] и еще меч... крыжатый[36], — вспомнил князь вовремя, всего чуть-чуть помешкав в перечислении. — Да еще засапожник[37]. Ну, словом, все как дружиннику. Берем мы его.

— Ясно, княже, — кивнул утвердительно Епифан.

— Думаю, что дня через три после пирка с боярами Ратьша проверит, какова выучка у дружины моей. Силу, ловкость, сноровку в ратном деле, да в стрельбе из лука, да на мечах, так что воям скажи, пусть готовятся. Этому же, — Константин указал на Миньку, — поутру завтра приготовь пятерых холопов обельных и телег штуки три, не менее. Да припасов побольше, дней на двадцать. Ну и бронь со всем прочим не помешает.

Епифан недоверчиво покосился на изобретателя.

— Малец вовсе. Кто его слушать будет? — усомнился он.

— Найди послушных холопов. Да скажи, что, ежели они все будут делать в точности так, как он велит, и ежели он все сыщет, что надо, чрез полгода волю дам всем.

— Эдак мы вовсе без людишек останемся, — возразил Епифан. — Негоже так-то.

— А сколько их ныне у нас? — осведомился князь.

— При дворе с десяток, да в полях еще десятка два спину гнут.

— А кто они такие — половцы или кто еще? Я что-то запамятовал.

— Да какие там половцы, — махнул рукой Епифан. после чего, недоверчиво глянув на князя, спросил: — Или впрямь не помнишь? Опять?

— Точно, — подтвердил Константин и, дабы окончательно убедить в этом Епифана, принялся, болезненно морщась, растирать пальцами виски.

— Эко скрутило, — сокрушенно вздохнул стремянной и, вспомнив вопрос князя, усмехнулся в бороду. — Наши холопы, рязанские.

— Это как же? — опешил от неожиданности Константин.

— Так, — пожал стремянной плечами. — Их тебе князь Глеб подарил как твою долю.

— Какую долю? — вновь не понял князь.

— Ну, когда позапрошлым летом ты да князь Глеб с пронским князем свару учинили. Три сельца пограбили, посады у Пронска пожгли — тогда и холопов заимели. Поначалу больше было, да ты их по боярам своим раздал.

— Вот как, — протянул Константин, не зная, что тут еще сказать. Краем глаза он увидел, как недовольно нахмурился Славка, как презрительно усмехнулся Минька — вот, мол, она какая, власть-то княжеская. Да и у самого на душе кошки заскребли. Конечно, он знал и про смердов, и про холопов, в том числе обельных или полных, но впервые услышал, что таковых и у него самого немалое число, да еще каких — своих же рязанских мужиков.

— Тогда скажи так. Тем, кто пожелает с мальцом идти и назад вернется, все исполнив по чести, через год отсюда домой вольным человеком на коне уедет, — медленно произнес Константин, взвешивая каждое слово, и в конце речи украдкой, краем глаза заметил, как просветлели лица обоих, а Минька и вовсе заулыбался.

— Так остальные все заволнуются, — глухо произнес Епифан, и по его лицу, надежно укрытому черной бородой, нельзя было узнать, как он сам отнесся к этой новости.

— Им тоже волю пожалую, едва только этих отпущу.

— Если люди домой вернутся, немало свечей в церкви за твое здравие возгорится, княже, — вновь так же глухо произнес Епифан. — А дозволь узнать, с боярскими холопами как будет?