Княжья доля

— Это как же? — опешил от неожиданности Константин.

— Так, — пожал стремянной плечами. — Их тебе князь Глеб подарил как твою долю.

— Какую долю? — вновь не понял князь.

— Ну, когда позапрошлым летом ты да князь Глеб с пронским князем свару учинили. Три сельца пограбили, посады у Пронска пожгли — тогда и холопов заимели. Поначалу больше было, да ты их по боярам своим раздал.

— Вот как, — протянул Константин, не зная, что тут еще сказать. Краем глаза он увидел, как недовольно нахмурился Славка, как презрительно усмехнулся Минька — вот, мол, она какая, власть-то княжеская. Да и у самого на душе кошки заскребли. Конечно, он знал и про смердов, и про холопов, в том числе обельных или полных, но впервые услышал, что таковых и у него самого немалое число, да еще каких — своих же рязанских мужиков.

— Тогда скажи так. Тем, кто пожелает с мальцом идти и назад вернется, все исполнив по чести, через год отсюда домой вольным человеком на коне уедет, — медленно произнес Константин, взвешивая каждое слово, и в конце речи украдкой, краем глаза заметил, как просветлели лица обоих, а Минька и вовсе заулыбался.

— Так остальные все заволнуются, — глухо произнес Епифан, и по его лицу, надежно укрытому черной бородой, нельзя было узнать, как он сам отнесся к этой новости.

— Им тоже волю пожалую, едва только этих отпущу.

— Если люди домой вернутся, немало свечей в церкви за твое здравие возгорится, княже, — вновь так же глухо произнес Епифан. — А дозволь узнать, с боярскими холопами как будет?

— Это не мое дело — боярское, — вздохнул Константин. — А то получится: правой рукой дадено, а левой назад взято. — И снова вскользь отметил, как омрачились лица бывших жителей двадцатого века.

— И моя сестрица тоже останется? Ты ж обещал, княже. Одна она у меня и осталась на всем белом свете, никого более нет, — голос Епифана звучал уныло и безнадежно, и Константин скорее догадался, нежели увидел, что тот посильнее сжимает дрожащие губы, дабы не увидел князь, не разглядел чего под бородой.

Лица стоящих у двери Миньки со Славкой еще больше вытянулись.

— Прости, княже, что не сдержался, на людях к тебе с просьбой дерзкой посмел обратиться, но мне сегодня человечек верный доподлинно сказывал, что на нее Митрошка, сынок боярский, уже губы свои слюнявые облизывает. У холопки, вестимо, заступы нет. — И он вновь выжидательно уставился на князя.

— Сейчас иди, — кашлянул Константин. — Я тут им пока наказ дам, а потом зайдешь сызнова. Не боись, — он ободряюще подмигнул Епифану, — что-нибудь да надумаем.

— Ага-ага, — закивал стремянной и уже на выходе низко поклонился. — Благодарствую, княже.

Едва он ушел, как к столу подскочил Минька:

— Видал, какие дела творятся? Не-ет, тут без революции никак не обойтись. Всех вас под одну гребенку драть надо. — И он с силой хряпнул детским кулачком по дубовой столешнице.

— И меня тоже? — грустно усмехнулся Константин.

— А ты чем лучше других? Всего ничего княжишь, а уже во вкус вошел. Небось, от власти отрекаться не собираешься?

— Не собираюсь, это ты верно заметил, — Константин говорил устало, но тон его был уверенный. — Пойми, свято место пусто не бывает. Уйду я — придет другой, куда хуже. Для всех остальных-то это в порядке вещей. Или силой предлагаешь порядки менять? А с кем? С крестьянами да ремесленниками? А у бояр с князьями дружины.

— Свое войско создадим, — крикнул Минька. Славка, опасливо прикрыв поплотнее дверь, подсел рядом.

— Нет, тут и впрямь что-то менять надо. Не сгоряча, конечно. Тут не шашкой махать — раз и все. Но и то, что сейчас творится, тоже не дело, — поддержал он мальчишку.

— Не дело, это ты верно говоришь. Но и сгоряча точно нельзя за такое браться, — Константин, указав на Славку, посоветовал Миньке: — Ты его бы хоть послушал. Я ведь согласен целиком и полностью. Конечно, надо много чего менять. Но ведь не сразу. Иначе опять семнадцатый год будет. С одной стороны бояре с князьями встанут, а с другой — я с крестьянским войском. А за них еще половцы подпишутся, Церковь горой встанет. Одолеем мы махину эту? Да ни за что.

— Ну, оружия мы тоже накуем — все рабочие, то есть ремесленники, за нас горой будут. Опять же порох у нас будет, а это мины, гранаты, пушки, а в перспективе пистолеты и ружья, — уже более рассудительно, слегка остыв, заявил Минька.

— Так ты же сейчас бунта требуешь, когда ничего этого и в помине нет, — всплеснул руками Константин.

— Ну, сейчас да — рано, — вздохнул Минька, с трудом отказываясь от своей красивой, но утопической мечты.

— Слава богу, понял, — даже перекрестился Константин на висящие в углу мрачные образа икон. — Вот я тебя и посылаю на поиски завтра.

— А чего искать-то? — не понял Минька.

— Сам же говорил, — удивился князь. — Тебе для пороха нужны калиевая селитра, древесный уголь и сера. Вот езжай и ищи. Людей даю, будешь у них начальником. Где искать-то, ты хоть представляешь? — спросил он после недолгой паузы.

Минька вяло махнул рукой.

— Древесный уголь сами состряпаем. Калиевая селитра? Ну, это тоже не смертельно. Сам калий находится даже в поташе. Ты же историк — знаешь.