Княжья Русь

– Моя вина, – сказал Горомут. – Надо было вестника с бабами отправить. Пожалел. Каждый вой на счету. А теперь – поздно. Разве только ночью…

– Горевестник уже скачет, – успокоил сотника Артём. – А сейчас мы еще одного пошлем. Самое время.

Он кликнул отрока, взял чернила, перо, полоску тонкой шелковой ткани, набросал несколько строк по-ромейски, сунул в крохотный туесок. Отрок подал голубя с синей отметиной на лапке – знаком отцовой голубятни. Артём собственноручно привязал письмо и подбросил птицу вверх. Несколько мгновений – и крылатый посланец потерялся в небе. За него можно не беспокоиться. У боярина Серегея – отменные голуби. Соколу не настичь.

– Два дня нам надо продержаться, – сказал он сотникам. – Может быть – три… А там и помощь приспеет.

– Владимирова дружина? – обрадовался Горомут.

– Вот этого не знаю. Но помощь будет точно.

У отца ныне Йонах гостит. Приехали с сестренкой детишек показать, а заодно подзаработать – проводить отцовы лодьи до Днепровского устья. Не с сестренкой, ясное дело, а с пятью сотнями тмутороканских хузар, коим копченых побить – великая радость. А если батюшка еще сотен пять собственной гриди прибавит – конец орде Хоревой.

По счастью, брать крепости, даже такие хлипкие городки, как этот, печенеги толком не умели. Будь на их месте нурманы, угры, лехиты… да кто угодно, положение Артёма и его воев было бы незавидным. Но копченым в осадном деле не хватало не только умения, но и стойкости. Таран, хоть и плохонький, они собрали быстро. Накрылись мокрыми шкурами, прикрылись щитами и побрели к воротам. Однако даже ударить разок – не получилось.

Степняков подпустили поближе – и уронили сверху бревнышко. Высота небольшая – навес выдержал. Но шкуры малость разошлись, и гридни под командой Лузгая умело плеснули в щель ведро горящей смолы. Щель была узкая, так что припекло от силы парочку копченых. Но завопили они знатно. И родичи их, видно, решили, что их тоже сейчас горяченьким пожалуют. Смола – это страшно. Если от кипятка только кожа слезает, то смола мясо сжигает до костей. И не смахнуть, пока не догорит. Испугались копченые. Бросили таран, щиты – и дали деру. Тут-то их всех стрелами и положили. Ни один не ушел.

Остальные разобиделись и принялись метать стрелы поверх частокола.

– Не отвечать! – крикнул Артём. – Всем укрыться!

Когда без малого две тысячи степняков берутся за луки – это серьезно. Защитники прижались к частоколу, прикрылись щитами. Печенеги били метко. Самое большее одна из десяти стрел бесполезно вонзалась в бревно наружной стены. Остальные густой щетиной утыкали дома и сараи, плотно убитую землю внутри городка, коновязи и корыта, из которых поили скот.

Густая стена пыли встала вокруг деревянных стен. С визгом и гоготом неслась вкруг городка дикая карусель, а потом, в одночасье, взметнулись вверх сотни кожаных змей, и петли арканов упали на зубья частокола. Любой степняк орудует арканом не хуже, чем паук – паутиной. Изловить нужного жеребца из полудикого косяка, спрыгнуть наземь на полном скаку и, упершись, пустить пойманного по кругу, то подтягивая, то ослабляя аркан, измотать до полной покорности – этому печенеги учатся с молочных зубов. Набросить на полном скаку петлю на деревянный зубец, взлететь с седла, часто перебирая руками, бегом, по отвесной стене, перемахнуть внутрь, выпустив аркан и выхватывая саблю…

– Бей! – мощно выкрикнул Артём, и гридни, вскинувшись, дружно ударили во врага как раз в тот миг, когда летящие в клубах пыли печенеги перестали стрелять, опасаясь попасть в своих.

Пущенная с двух-трех саженей стрела прошибает навылет даже хороший панцирь. Первый дружный залп сбросил наземь самых прытких степняков. Второй отправил за Кромку еще сотню печенегов…

Артём стрелял вместе со всеми. Первого подшиб в прыжке, снизу вверх, второму вбил стрелу прямо в лоб, третьему – сверху вниз – прямо в раззявленный рот. Уронил лук под ноги и четвертого достал уже саблей – хлестнув самым кончиком по толстому засаленному вороту тягиляя, просек и ворот, и главную жилу. Пинком в грудь сбросил печенега со стены, метнулся вправо, где на Артёмова отрока насели сразу трое, одним длинным махом зарубил двоих. Третьего оставил отроку, а сам принял копченого, сиганувшего меж зубцами. Артём даже не услышал его – учуял. Все копченые изрядно воняют, но этот был особенно духовит. Несло от него – как от мокрого козла. Вонюч, но ловок. Не сопляк вроде «большого хана» Кохчуба – матерый злодей. Увернулся от первого хлёста, махнул арканом, как кнутом, в лицо, а сам вознамерился рубануть Артёма по ноге. Не получилось. Артём присел, пустив аркан над головой, и встретил печенежскую саблю. Хорошо встретил. Оплетенная кожей рукоять вывернулась из цепких пальцев копченого, а кончик Артёмовой сабли кольнул степняка под мышку. Неглубоко. Только чтоб до сердца достать. Печенег вскрикнул… И точно так же вскрикнул за спиной Артёмов отрок.