Княжич

Вечевой звонарь громко бил в колокол. Звон разносился по всем концам города. Над народом, собравшимся на площади, слышалось недовольное карканье воронья, встревоженного громкими звуками.

Мы с Изяславом Мстиславичем в окружении вятших людей города стояли на крыльце бывшего Пятницкого княжеского терема, превращенном в помост, с которого прекрасно просматривался торг, сейчас преобразившейся в вечевую площадь.

Первым слово взял посадник, объясняя людям, зачем они сегодня здесь собрались. Потом глашатый выдвинулся вперед и долго, громко зачитывал статьи харатьи (закона) «О паевых товариществах».

Не знаю, много ли поняли вечевики из текста закона, но на вопрос посадника, обращенный в толпу:

– Вольный Смоленск! Что скажешь? Нужна нам эта харатья? – вече взорвалось согласным ревом сотен и сотен глоток.

И даже со стороны смоленского епископата не последовало привычных брюзжаний и возражений. Очень уж им пасечная система пчеловодства, придуманная княжичем, пришлась по душе. За это они даже закрыли глаза на творящуюся вокруг Владимира Изяславича чертовщину.

На следующий после вечевого сбора день, сразу же после тренировки под руководством Перемоги, я отправился к боярину Андрею Микулиничу – главному смоленскому стеклодельщику. Территориально еще два боярина, входящие в братчину смоленских бояр-стеклодельщиков, располагались за пределами Смоленска. Один – в Ростиславле, поставляя песок, второй – из Копыса – поставлял поташ, по нынешним временам страшно дорогой и секретный в производстве продукт!

С собой я взял штейгера, уже успевшего открыть в окружающих Смоленск лесных дебрях еще не тронутые и довольно большие залежи луговой железной руды.

Неделю назад немцы доставили не только заказанные им весной материалы и руду, но и привезли сразу двоих штейгеров, или на русском – шахтных инженеров и геологов в одном лице. Это были отец с сыном чешской национальности, что частично снимало языковую проблему. Их пришлось разлучить. Отец отправился в Дорогобуж – организовывать там шахту. Людей, будущих шахтеров, обещался предоставить Ростислав Мстиславич. А сына, усилив свободными от производства учениками дворянской школы, отправил обследовать окрестности Смоленска.

Вечером в сопровождении десятка гридней въехали в окольный город. Пока ехали, я вспоминал, где в Смоленской области в будущем добывали формовочный песок (белые кварцевые пески) для литейных цехов. Вспомнился лишь Краснянский район, там формовочный песок в свое время добывали на небольшой глубине, в долине реки Березины – в двух километрах от станции Гусино. Этих запасов нам хватит на многие десятилетия. Поделился своими знаниями, что, где и как искать, с чехом. Все равно ему будет по пути, так как формовочные пески залегают относительно рядом со стекольными. В тех местах я успел побывать даже в своей новой ипостаси, во время вынужденной отсидки князя в Зарое. Также рассказал штейгеру о предположительных местах залежей вблизи Ростиславля кварцевого песка и мела. Думаю, чеху не составит труда найти описываемые мною месторождения, так как их запасы составляют сотни тысяч тонн. Как говорится, только слепой их может не обнаружить. Чех, внимательно слушая мои отнюдь не дилетантские рассуждения, лишь тихо про себя дивился столь необычным увлечениям княжича, но лишних вопросов не задавал.

Проезжая верхом на конях по узким улицам города, то и дело наталкивались на стада коров, коз и овец, бредущих после выпаса по центральной улице. Хозяева у ворот уже поджидали каждый свою скотинку.

Наконец показался обширный боярский двор Андрея Микулинича с возвышающимися из-за забора роскошными хоромами и слегка позеленевшим медным крестом дворовой церквушки.

Боярские холопы при моем появлении дружно повалились на колени, а свободные люди, во главе с боярским семейством, склонились в низком поклоне. Боярыня, приодетая по случаю в нарядные пышные платья, с поклоном преподнесла мне кубок с квасом, я, поблагодарив ее, осушил сосуд до дна. Андрей Микулинич тут же принялся меня знакомить со своими родственниками, стоявшими за его спиной полукругом. Старшая дочь была вместе с мужем, средняя дочь, судя по повязанному головному убору, тоже была замужней, но мужа не наблюдалось, а выяснять, где и кто он такой, я не стал. Младшая же дочь боярина, вместе с несколькими его внуками, еще ходила под стол пешком. Сыновья сгинули во время недавних бедствий – чумы и смуты. Боярин, еще раз склонившись, со всем почтением повел меня на второй этаж своих хором, где мы сразу наткнулись на стол, ломившийся от яств. Пришлось обжираться…

Стеклодельные мастерские находились прямо на боярском подворье. Они представляли собой несколько срубов, часть построек была вплотную присоединена друг к другу, некоторые объединялись с помощью сеней и переходов. В общем, по внешнему виду производственные помещения можно было отличить от жилых только по наличию у последних множества коптящих печных труб. Да уж! Что такое промышленная архитектура, здесь, похоже, даже не подозревают, все строят под одну гребенку.