Княжич

— Очень приятно господин, — вновь поклонился он. Зашуганый слуга какой-то. — А эти, — презрительно скривил он лицо, — идут по пятьдесят тысяч за мужика, тридцать за бабу и по десять за ребёнка. Отрепье, — сплюнул он в сторону. — Позволено ли мне будет узнать, на что они вам?

— К делу пристрою. Навоз таскать на моей ферме будут, — приврал я чутка.

— Хи-хи-хи, — гадливо рассмеялся слуга. — Воины и члены рода Слуцких будут таскать навоз. Хи-хи-хи...

В итоге мы договорились, купил я всех, кто сидел в клетках. А это ни много, не мало — пятьсот с гаком человек. Придётся моим каторжанам потесниться, селить то их некуда. Ну, ничего. В тесноте, да не в обиде.

На этом я не закончил. Тот же продавец предложил взглянуть на другой товар. Мягкую рухлядь, оружие, автомобили, бронетранспортёры, танки, зенитки и многое другое, купил я в конечном итоге себе вертушку, так как без неё в Сибири никак. Пилоты же нашлись среди холопов, они то и подсказали мне, что стоит брать, а чего нет, потратил я ещё немного монет на действительно интересные вещи.

Улетал я из Сибирска уверенный в завтрашнем дне и с пустыми карманами. Зато на своём Ми-8T замшелого 1987 года.

Глава 8

Из спальни в домике каторжников раздавался плачь. Женщины, занявшие эту комнату — сгрудились вокруг молодой девушки лет двадцати и пытались её успокоить, но не получалось.

— Всё будет хорошо Маша, всё будет хорошо... — Обнимали они её, баюкая и тревожно переглядываясь.

— Нет, нет, нет! — Текли из глаз девушки слёзы, а сама она словно пребывала не здесь.

Последняя оставшаяся в живых представительница рода Слуцких повидала слишком много на этой войне. Смерть братьев, мамы, отца и младшенькой сестры. И всё это на её глазах.

— Я хочу к ним. Отпустите, отпустите, — попыталась она вырваться, но бывшие её слуги и няньки держали крепко. — Я приказываю!

Нянечки не послушались. Заварили ромашкового чаю, насильно напоив девчонку, и уложили спать, зажав её между собой.

— Спи Машенька, спи... — Запела ей колыбельную из детства главная няня, возвращая девушку мыслями в те времена, когда она была счастлива.

Половицы скрипнули и каторжник, к которому подселили холопов хозяина, отошел от двери.

***

Конец сентября уже. Вот время летит, прошел я мимо вышки с кучей антенн, направляясь к теплицам. Шарик бежал рядом, охраняя. На некоторых он рычал, к другим ластился.

Собака у меня умная, не болонка, запоминал я тех, кто ему не нравился, а кто по душе. Пригодится.

— Ну что у нас тут? — Зашел я в первую теплицу, засаженную несколько дней назад огурцами.

Тепловентиляторы работали на полную, стояла внутри температура за тридцать. Влажность поддерживалась вручную, ходили между грядок девушки и дети с лейками.

Невесть откуда в теплице завелись бабочки пёстрых расцветок, летали они над головами. Детвора упросила взрослых сделать им поилки, куда наливали воду, разведённую с мёдом.

— Всё хорошо Семён Андреевич. Растут как на дрожжах, — счастливо обвела взглядом своё хозяйство Марфа Агафьевна, по образованию агроном, приставил я её к делу, сделав здесь старшей.

— Вижу, — оглядывал я подросшие как по волшебству огурцы, зеленели подвязанные веточки, вытянувшись на полметра вверх. Хотя почему как? По волшебству и есть.

— А как вы сами? Всё ли хорошо? Не нужно ли чего? — Спрашивал я, параллельно плетя форму «дары природы», с открытым ртом наблюдали за волшебством самые маленькие помощники в теплице, засветились на миг растения, под их дружный вздох.

— Слава богу, всё есть, — перекрестилась она. — Спать ложимся сытыми и в тепле. Вот только... — Замялась она.

— Что? — С любопытством посмотрел я на неё.

— Баньки не хватает. Привыкли уже за много лет по выходным париться. Да берёзовыми веничками.

— Поставим, — пообещал я. — Мой промах, — повинился я. — Сам то я городской. Всю жизнь в четырёх стенах прожил, вот и не подумал.

— Спасибо, — скомкано поблагодарила она, пеняя себя за длинный язык.

Так, общаясь с новыми людьми, я обошел все теплицы и курятники. Навестил бурёнок и свиней. Подержал на руках крольчат. Люди везде были веселы и незлобивы, притёрлись друг к другу каторжники и холопы.

Бывшие же воины рода Слуцких занимались знакомым делом. Охраняли наш покой, установили они свои порядки с моего молчаливого согласия. Сергеич и отряд «Мангуст» были мягко задвинуты в сторону.

Как мне удалось примерить народ с новой действительностью? Унять их гнев на чужих и в особенности на себя? Всё началось с разговора с Андреем Потаповым, седым, как лунь дедушкой, к которому прислушивались мои холопы. И слуги, и воины.

За несколько дней до этого:

— Присаживайтесь, — указал я на лавку напротив.

— Благодарствую, — осторожно присел он. — Ноги уже не те, что были раньше, — извинился он за то, что облокотился об стол, сбив скатерть.

— Пустое, — махнул я рукой, почувствовав себя виноватым.

Нет бы встать да помочь ему, а я тут сижу, корчу из себя княжича, хотя даже не наследник и никогда им не буду.