Княжич

— Нет, — рассмеялся он. — Обычные, только от коней они кормятся, И конь у них ценится дороже всего на свете. А за ними греки. Тут у них Океян-Море, а тут сам Царь-город. В нем василис их сидит и вотчиной своей правит.

— Нам про него Гостомысл рассказывал, а знахарь мне листы дерева лярв показывал.

— Вот-вот, — кивнул отец. — Домовит! — позвал он, и тотчас появился ключник. — Со стола убирайте.

— Девки! — крикнул тот. — Ну-ка живо!

И тут же появились сенные да вмиг все унесли.

— Чего еще, княже? — спросил ключник.

— Ты не помнишь, где у нас игрушки, на которых меня отец полки водить учил?

— Как не помнить, — ответил Домовит, довольный тем, что сохранил нужные вещи, а понадобились — нате вам.

— За сохранность благодар от меня, — сказал отец. — Выбери любую шубу да Загляде своей отдай, а то я видел, как она в дерюжке какой-то по двору бегала.

— Здраве буде, княже, — поклонился ключник в пояс.

— Ступай игрушки принеси.

Ключник ушел, а отец продолжал показывать мне Мира устройство:

— Здесь на закате ятвиги и мазовщане, этих ты знаешь.

— Да, батюшка.

— А за ними германцы и латиняне. А что за латинянами, то мне неведомо. Может, ты узнаешь?

— Узнаю, — сказал я.

А отец снова в бороду ухмыльнулся.

— А на полночь — радимичи и кривичи. У них город главный Смоленск.

— И правит ими не князь, а ведун Макоши-Богини, — вставил я. — Я помню, как ты от них обоз с железом привел.

— Смекнул, — сказал отец, — только обоз я привел не от них, а из Нова-города. И железо то из-за моря теми же варягами привезено.

— Как же варяги тебе железо продали, чтоб Жирот из него мечей наковал да против тех же варягов их направил? — Я от удивления в затылке почесал.

— Ну, во-первых, варяг варягу рознь. А во-вторых, в этом и заключается главная княжеская наука. Ежели нужно — соври, ежели нужно — подольсти, ежели нужно — твердо на своем стой, хоть костьми ложись, только все это земле и народу твоему на пользу пойти должно…

— Вот, княже, игрушки батюшки твоего, Нискини, сына Любодара. — В горницу вернулся ключник.

Перед собой он нес большой берестяной короб. Тяжелыми, видать, были дедовы игрушки. У ключника от натуги испарина на лбу проступила.

— Хорошо, — сказал отец, стер со столешни ладонью подсохшие рисунки, и исчезли и Уж, и Славута, и Ра-река. — Высыпай их сюда.

Домовит опрокинул короб, и на стол посыпались раскрашенные в разные цвета деревянные фигурки. Вот всадник. Вот лучник. Вон копейщик. Копье, правда, обломилось, но шишак и щит на месте остались…

— Сейчас, сынко, будем учиться полки водить…

Так я начал постигать трудную науку. Каждое утро еще и петухи спят, а меня отец будит. Дрын в руки и ну меня мечом обтесывать. Потом, когда дрын на щепу развалился, он и мне меч доверил. Звонко в ту зиму было в детинце коростеньском. Со щитом. Без щита. В плаще и без плаща. С ножом. С голыми руками. С копьем в руках…

Учил меня отец землю свою защищать.

Помылся.

Отобедал.

Игрушки дедовы на стол, и…

— Сынко, да у тебя же конники в болоте повязнут. Кони-то тяжелые. В трясине стрянутъ будут… а вот тут должно лучников поставить. Чтоб они ратников с левого боку прикрыли…

Ввечеру снова за оружие…

И так, пока не упаду замертво…

А утром все по новой…

Сколько раз я жалел, что кликнул меня отец грядущим князем. Мне бы конюхом… или плотником… или горшечником, на худой конец…

И сколько раз потом я вспоминал отца с благодарностью за эту науку…

И вспомнился мне вдруг тот день, когда отец меня против болярина Зелени на стогне выставил, а на благодар меч дедов, тот самый, что в первый день на заднице моей синяков наставил, выложил. Мол, кто победит, тому и достанется…

30 марта 943 г.

Стайка испуганных воробьев носилась над Коростенем. Они громко перекрикивались. Выделывали в небе немыслимое. Злились, оттого что их потревожили. И никак не могли найти подходящую крышу, чтобы сесть и наконец угомониться.

Звон мечей не давал им покоя. Будоражил яркое весеннее утро и беспокоил пташек.