Княжич

А шум и гам в киевском граде не умолкал. И только сам виновник нонешнего переполоха, Святослав Игоревич, мирно спал под приглядом Дарены.

Ему снилось что-то большое. Красивое. Доброе. Словно руки мамины. И хорошо ему в этих руках. Покойно…

Только вдруг пропало все…

В чистом поле он оказался. Трава высокая. Лишь голова его над ковылем торчит…

Огляделся Святослав…

Видит, что бредет по полю дикому немал человек. Прямо к нему идет. Никуда не сворачивает…

Жутко стало мальчишке. Оторопь от босых ног до самой макушки пробежала. Убежать от того человека хочет, а не получается. Словно к земле прирос. А человек все ближе и ближе…

Пригляделся Святослав, а это отец его. Каган Киевский. Большущий. Головой в облака упирается. В крови весь, с головы до пят. Тут уж совсем перепугался мальчишка. Закричать от страха хотел, да не смог. Крик в глотке застрял. Наружу выходить не хочет…

А отец подошел к нему, нагнулся. Кровь с его лица алым дождем закапала. Залила все вокруг. И Святослава залила. Горячая. Аж паром исходит. А отец улыбнулся ему и говорит:

— Одноглазого бойся, сынок, — и засмеялся.

А потом пырхнул вороньей стаей. И закружили те вороны над Святославом. Закаркали. Прочь унеслись. И только голос отца остался:

— Сынок… сынок…

— Сынок… — Ольга будила мальчонку, а он просыпаться не хотел. — Вставай, сынок.

А Святослав упирается. Стонет во сне. И силится глаза открыть, а не получается.

— Что с ним, Дарена? — испугалась мать.

— Позволь, госпожа, я попробую, — подошла девка, в лицо мальчишке подула.

Он успокоился. Глаза раскрыл. Бросился на шею матери. Обнял ее крепко. Отлегло от сердца у Ольги. Она его по волосам гладит и приговаривает:

— Тише… тише, маленький. Это просто сон. Пойдем к оконцу подойдем.

Поднесла мальчика к окну.

— Ну, — сказала, — помнишь, что говорить надобно? Как Дарена тебя учила?

— Прочь ночь, и сон прочь, — серьезно сказал Святослав и трижды через плечо плюнул.

Не доплюнул только. Слюнка на плече повисла.

— Вот и все, — сказала Ольга, слюну платочком вытирая. — Теперь все дурные сны спать ушли?

— Да, — кивнул головой мальчишка.

— Хорошо. — Ольга опустила сына на пол. — Дарена, — обернулась она к сенной девке, — одевай его. Да поживей. Уже народ собирается…

Ближе к обеду солнце закрыли тучи. Стал накрапывать мелкий осенний дождик. Несмотря на это, народу на площади перед теремом собралось немало. Посадские пришли одетыми в теплые зипуны и войлочные остроконечные клобуки.

Капли дождя барабанили по большой воловьей шкуре, растянутой над помостом. Святославу это нравилось.

Его вымыли в бане. Одели в чистое исподнее и расшитую, пахнущую весенним лугом, сорочицу[172]. Подпоясали усаженным красивыми разноцветными камушками плетеным ремнем с серебряной застежкой. Большая калита[173], полная мелких серебряных денег. Усыпанные речным жемчугом ножны с маленьким, но острым ножом. Две тяжелые золотые цепочки. Все это также было прикреплено к поясу мальчишки.

Широкие малиновые порты из тяжелого шелка заправлены в мягкие желтые сапожки из конской кожи. Портянки тоже расшитые. Святославу было жалко, что из-за сапог эту красоту никто не видит.

Поверх сорочицы шитый золотом синий зипун. С золотыми пуговками и бляшками.

Сверху алое корзно с серебряной фибулой и тонкой вышивкой по краю.

А на шею мать повязала Святославу платок из золотой парчи. Сказала, что этот платок носил когда-то еще каган Олег. А сверху платка повесила длинную золотую цепь с тяжелой золотой гривной. На гривне был изображен сокол, камнем падающий на свою добычу[174]. Цепь оттягивала шею, а гривна больно била по коленям. Мальчик хотел снять ее, но дядя Свенельд не позволил.

Маленькая, отороченная куньим мехом, шапочка венчала наряд Святослава. Мать хотела надеть на него другую, расшитую дорогим цареградским жемчугом и отороченную соболем, но та делалась на вырост и оказалась мальчонке велика. Пришлось надеть эту, попроще.

— Красивый какой, — улыбнулась Ольга сыну и поцеловала в щечку.

Святослав улыбнулся в ответ матери:

— Ты тоже красивая.

Она и правда была сегодня хороша. Обшитый золотой тесьмой небесно-голубой летник[175] с длинными, унизанными жемчужными нитками, накапками[176] делал ее и стройнее, и величавее. А увесистое яхонтовое ожерелье хотя и давило немного шею, но зато вызывало неприкрытую зависть у стоящих на площади женщин.

— Свенельд, — сказала Ольга, — возьми его, а то тяжело мне.

— Ну-ка, иди ко мне. — Воевода взял Святослава у матери.

Мальчик сидел на руках у дяди и смотрел на людей, столпившихся вокруг помоста. Он не понимал, для чего собрались эти люди. Чего ради они стоят под дождем и смотрят на него?

Почему страшный косматый старик в смешном, расшитом золотыми молниями, одеянии что-то поет? Зачем с него снимают его красивую новую шапку и мочат волосы? А старик, видно, устав петь, замолкает и копается в складках своего плаща?

Достает блестящий нож, похожий на тот, которым отец скреб по утрам свой подбородок. Почему он скребет этим ножом по его голове?

Лезвие ножа холодное…